Тайна двух океанов

– Это очень редкое явление, – говорил Шелавин. – Понимаете ли вы, какой это возбудит интерес в научном мире? Фу, черт! Ил такой влажный, что без скафандра им можно было бы захлебнуться! Абсолютно! Вероятно, мы приближаемся к внешним слоям холма, к выходу. Впрочем, я все же успел положить в сумку несколько этих замечательных самородков. Прекрасные, чистые восьмиугольные кристаллы, на редкость крупные для этих форм.

– Иван Степанович, – прервал океанографа Горелов, –

почему вы не отвечали на вызов? У вас повреждено радио?

– Обвал случился в тот самый момент, когда я прекратил разговор с подлодкой и собирался восстановить связь с вами. Мой щиток управления был открыт, его забило илом, и включатели засорились. А у вас тоже радио не работает?

– Да. Не могу понять, почему. Возможно, что, ударившись виском о слуховой аппарат, я повредил его.

– Возможно, возможно… Как ваша рана?

– Кровь давно перестала идти. Чувствую только ноющую боль в виске. Ничего серьезного…

– Что вы сказали? Последних слов не слышал. Вы, вероятно, отрываете голову от шлема, и звуки ко мне не доходят.

– Да… Случайно.

– То-то… Сейчас, должно быть, выберусь. Ил сделался совсем жидкий. А у вас как?

– Вокруг меня он без перемен. По-прежнему густой. Я

не могу быстро работать… Слабость… Задыхаюсь…

– Ну ничего! Потерпите, голубчик! Как только вылезу, начну рыть вам навстречу. Да вы отдохните, спешить некуда. Подкрепитесь своим какао…

О нет! Горелов спешил, спешил изо всех сил. Чем ближе казалось спасение, тем более страстно, нетерпеливо стремился он к нему. Он работал, напрягая всю свою уже иссякающую энергию. Временами туман заволакивал сознание, голос Шелавина не доходил до него, но он продолжал почти машинально двигать слабеющими руками и сантиметр за сантиметром полз вперед, отвоевывая жизнь.

– Ну вот! Уф! Наконец-то! Выползаю! – донесся до него спокойно-торжествующий голос океанографа.

Казалось, он принимает свое спасение как нечто заранее известное, а все это трагическое происшествие – как некий научный эксперимент, результат которого ни на одну минуту не вызывал в нем сомнения. Все шло, как должно было идти, эксперимент развивался нормально.

Наблюдательность, самообладание, расчет – все было на месте, и теперь можно с удовлетворением потянуться и сказать: «Уф!»

Горелов увидел ученого совершенно в новом свете. Он был полон восхищения и благодарности. Выходило, что роли переменились: он шел спасать Шелавина, но оказалось, что тот спас его.

– Иван Степанович… дорогой… – неожиданно и тихо вырвалось у Горелова.

Ответа не последовало. Не отрывая затылка от шлема, Горелов напряженно прислушивался. Неужели ушел?!

Обрадовался и бросил?! Безумный страх овладел Гореловым, но в следующий момент послышалась скороговорка

Шелавина – милая, родная скороговорка.

– Ну, как ваши дела, товарищ Горелов? Приходится воткнуть шлем в холм, чтобы разговаривать с вами… Начинаю рыть к вам навстречу. Буду держаться на метр от стены и на метр выше моего выхода. Можете не работать, отдохните. У меня теперь дело пойдет быстро. Эх, жаль, лопатки моей нет!

Прошло, однако, не менее часа, прежде чем из ила показался шлем Горелова. Шелавину приходилось одному прокладывать к нему путь, а последние полчаса Горелов перестал даже отвечать на вопросы океанографа. Когда

Шелавин добрался до него, Горелов был без чувств. Сам достаточно обессиленный, Шелавин с неимоверным трудом вытащил Горелова из илового холма и положил у его подножия. Открыв патронташ на поясе Горелова, он пустил в его скафандр усиленную струю кислорода. Но и это обычно магическое средство не дало результатов. Горелов

не приходил в себя. Тогда океанограф, отдохнув и подкрепившись несколькими глотками какао, взвалил тело Горелова на плечи и потащил его из ущелья. Но неимоверная усталость скоро охватила Шелавина: сказалось огромное истощение сил; и, преодолевая сопротивление воды, пробираясь по неровному каменистому дну среди усеявших его обломков скал, протискиваясь с безжизненным телом

Горелова между выступами сближающихся стен ущелья, он с трудом передвигал ноги. Шелавин уже не в состоянии был ничего соображать и даже не почувствовал радости, когда вдали замелькал спасительный луч прожектора и навстречу ему бросились, отчаянно жестикулируя, несколько человеческих фигур. Настоящее удовлетворение, почти блаженство он почувствовал лишь тогда, когда с его плеч сняли тело Горелова и он смог, закрыв глаза, едва не теряя сознание, опуститься на руки друзей…

ГЛАВА 4

ДВЕ РАСКРЫТЫЕ ТАЙНЫ

После бомбежки в Саргассовом море подлодка провела двенадцать суток почти в непрерывном движении. Она обследовала за это время огромное пространство океанического дна между подводным хребтом и африканским материковым склоном. Она нашла несколько значительно поднимавшихся над дном подводных гор, повышений дна, глубоких ложбин и впадин. Множество записей Шелавина дало полную картину температурного режима глубоководных и придонных слоев воды, ее плотности, солености и химического состава. Образцы горных пород и глубоких