– Ну что вы, это же такой пустяк. Я еще должен извиниться за свой поздний приход. Но я заметил (простите), что вы обычно гуляете по вечерам, и подумал, что меньше обеспокою вас, если дождусь вашего возвращения. Я всегда боюсь беспокоить занятых людей, так как сам я человек праздный.
– Вот уж чего бы я не подумал, глядя на вас.
– Да? Принимаю это за комплимент. Я действительно с ранней юности служил в Королевском флоте и был первым лейтенантом, когда оставил службу. Но мой дядя, тоже моряк, но невзлюбивший свою профессию, завещал мне порядочное состояние при условии, что я уйду из флота. Я принял наследство и подал в отставку.
– Должно быть, недавно?
– Да, не очень давно. До этого я лет двенадцать или пятнадцать слонялся по морям. А здесь поселился за девять месяцев до вас. Успел уже собрать один урожай. Вы спросите, почему я выбрал эту квартиру? А видите ли, последнее время я плавал на маленьком корвете, ну и подумал, что мне будет уютнее в таком помещении, где есть полная возможность стукаться головой о потолок. Кроме того, человеку, можно сказать, выросшему на корабле, опасно сразу переходить к роскошному образу жизни. И еще: мы, моряки, привыкли получать сушу малыми порциями, а тут вдруг на тебе – целое поместье! Я и решил, что скорее приучусь быть крупным землевладельцем, если начну с ящиков.
Он говорил шутя, но с какой-то веселой серьезностью.
– Однако, – сказал лейтенант, – довольно уж я говорил о себе. Это отнюдь не в моих привычках; это я только так, для начала, чтобы вам представиться. Если вы разрешите мне маленькую вольность, о которой я только что упоминал, вы окажете мне истинное благодеяние, – все-таки у меня будет занятие. И не думайте, что я на этом основании стану вмешиваться в вашу жизнь или вам навязываться, – я далек от этого.
Невил сказал, что очень ему обязан и с благодарностью принимает его любезное предложение.
– Буду очень рад взять ваши окна на буксир, – сказал лейтенант. – Когда я тут садовничал у себя в окне, а вы на меня смотрели, я тоже невольно на вас поглядывал и часто думал (простите), что вы чересчур уж прилежно трудитесь, а сами такой худой и бледный. Смею спросить, вы, может быть, перенесли недавно тяжелую болезнь?
– У меня были тяжелые нравственные переживания, – смущенно проговорил Невил. – Это иной раз дает те же последствия, что и болезнь.
– Простите, – сказал лейтенант.
Он тотчас с величайшей деликатностью снова перевел разговор на окна и попросил разрешения осмотреть соседнее с его собственным. Невил растворил окно, и лейтенант немедленно выпрыгнул на крышу, словно был на корабле, где только что просвистали «всех наверх», и хотел показать пример команде.
– Ради Бога! – вскричал Невил. – Куда вы, мистер Тартар? Вы разобьетесь!
– Все в порядке! – ответствовал лейтенант, стоя на краю крыши и безмятежно оглядываясь по сторонам. – Оч-чень хорошо! Лучшего и желать нельзя. Завтра же натяну всю эту снасть, вы еще и проснуться не успеете. А теперь разрешите пожелать вам спокойной ночи. Я уж вернусь домой кратчайшим путем.
– Мистер Тартар! – взмолился Невил. – Не надо! Смотреть на вас и то голова кружится!
Но мистер Тартар с кошачьей ловкостью, не потревожив ни одного листочка, нырнул уже под сетку из красных вьющихся бобов и скрылся в своем окне как в люке.
Мистер Грюджиус в эту минуту, отогнув занавеску на окне спальни, в последний раз за день удовлетворял свою причуду – постоянно иметь жилище Невила перед глазами. К счастью, взору его было доступно лишь то окно, что смотрело на фасад, а не то, которое выходило на заднюю сторону дома. Иначе загадочное появление человека на крыше и столь же непостижимое его исчезновение, пожалуй, надолго нарушило бы сон почтенного юриста. Но так как мистер Грюджиус ничего не увидел, даже света в окне, он перевел взгляд с окон на звезды, как будто хотел вычитать там нечто, от него скрытое. Многие из нас этого хотели бы, но никто еще не научился разбирать знаки, из коих слагаются звездные письмена – и вряд ли когда научится в этой жизни, – а как понять язык, если не знаешь его азбуки?
Глава XVIII
Новый житель Клойстергэма