Тайна Элизабет

P. S. Это первое и последнее предупреждение».

Побледневший Томас, не в силах больше терпеть эти странности, не говоря ни слова, уверенно и зло встал из-за стола и стремительно покинул обеденный зал. Вместе со своей личной охраной он сразу поднялся на вершину восточной башни к запертой в одиночестве Элизабет, чья тайна с каждым днем становилась все глубже и загадочней.

Усиленная стража бывшей принцессы разошлась, и молодой король резко открыл железную дверь, а затем взлетел по винтовой лестнице и мгновенно оказался почти в центре ее бежевой уютной комнаты. Вздрогнувшая от неожиданности, Элизабет проснулась и стала пытаться разглядеть в полутьме своего нежданного гостя, который лишь снизу частично освещался болтающимся светильником в его руке. До этого она мирно дремала в своем повседневном темно-зеленом платье не на своей удобной кровати, а на устланном ковром полу под одним из вытянутых ввысь окон, где ее совсем исхудавшие руки плотно обхватывали костлявые колени, будто она чего-то все время пугалась.

Увидев ее, разъяренный Томас подошел поближе и грубо поднял за мягкие волосы, пристально глядя в сонные глаза. Она негромко вскрикнула, и он увидел, как утонченный ротик искривился и из больших бездонных глаз дружно покатились огромные круглые слезы. Она шмыгнула маленьким носиком и хотела попробовать обнять своего мучителя, но он лишь дальше отодвинул ее беспомощное дрожащее тело, продолжая крепко держать за волосы и тем самым все сильнее опрокидывать ее голову назад. От неожиданности и усилившегося страха, Элизабет перестала плакать, а ее глаза уже без слез широко и пристально смотрели на нового короля Парфагона, возвышающегося над ней, словно скала. Она безуспешно пыталась освободиться, но многократная разница в силе не давала ей шансов. Затем он сжал ее оголившуюся нежную шею второй рукой и начал безжалостно душить, отчего несчастная девушка закашляла и захрипела, в конвульсиях брыкаясь ногами.

Вдруг, словно дикий зверь, Томас заорал на весь замок, выпустил едва выжившую девушку из напряженных рук и, полностью опустошенный, свалился на пол рядом с ней. В этот же момент в комнату ворвался запыхавшийся Капица, который не сразу понял, куда так стремительно умчался взбесившийся после прочтения записки король, и потому выглядел непривычно агрессивно:

– Все хорошо?

– Да, – тихо подтвердила Элизабет.

– Точно?

Неуверенно помявшись на месте и внимательно рассмотрев присутствующих подозрительным взглядом, расслабившийся канцлер все же медленно спустился к выходу. Как только тяжело дышащая парочка вновь осталась наедине, оживший Томас снова со злостью схватил за длинные волосы несчастную принцессу, хотя и не так сильно как прошлый раз:

– Что?! Что в тебе такого?

– Я не понимаю…

– Что им всем от тебя надо?

– Честно, я не знаю, Томас, – беспомощно шептала Элизабет.

– Этого не может быть!

– Я ничего не знаю…

Он заметил, как из ее удивительных глаз снова покатились огромные слезы. Казалось, он даже слышал, как они падали на мягкий как пух ковер.

– Из-за тебя они всех убивают?

– Я не знаю, о чем ты. Правда! Где мой отец?

– В Арогдоре с твоим братом.

– Что ты со мной сделаешь?

– Не тебе решать. Ты меня использовала?

– Он попросил. Томас, прости меня, пожалуйста!

Умоляющая прощения Элизабет еще сильнее заплакала, но он тут же грубо швырнул ее на пол и вышел из комнаты по винтовой лестнице, а затем громко хлопнул дверью внизу. Еще через полчаса она услышала беспокойный шум и оживленные разговоры снизу. Она и не подозревала, что ее и без того внушительную охрану усилили вдвое. По большому счету, почти все находящиеся на территории замка рыцари прямо или косвенно стали отвечать за безопасность бывшей принцессы.

Как ни надеялась злорадствующая Мария, находящаяся взаперти Элизабет не сильно страдала от своего заточения. Кроме смутных воспоминаний раннего детства, всю свою сознательную жизнь она и так находилась в сплошной изоляции. Будучи самым ценным, что есть в жизни влиятельнейшего лица на всей Селеции, она была самым ограниченным человеком в своих возможностях среди всех его подданных. С каждым годом ее все больше оберегали и старательно прятали от посторонних глаз, и постепенно восточная башня стало ее единственным миром. Как итог, она почти не сталкивалась с настоящей жизнью, не имела понятия, как устроен мир и чего в нем хотят обычные люди.