Тайна фамильных бриллиантов

Майор возвратился в «Розу и Корону», съел хороший обед, заказанный им перед уходом в Шорнклиф, оплатил поданный ему счет и приготовился ехать в Лондон на следующее утро с первым поездом. Было уже десять часов вечера, когда он, несмотря на позднее время, надел шляпу, высоко поднял воротник и вышел на большую улицу.

Нигде уже не видно было огня, но майор все же направился по дороге к Модслей-Аббэ и шел довольно скорыми шагами, несмотря на снег, который падал хлопьями.

Он был покрыт снегом с ног до головы, когда подошел к каменному крыльцу и позвонил в колокольчик, звуки которого громко прервали ночную тишину.

Лакей, отворивший дверь, прямо зевнул в лицо старого приятеля своего хозяина.

— Скажи мистеру Дунбару, что я желал бы поговорить с ним, — сказал майор, делая вид, что хочет зайти в дом.

— Мистер Дунбар выехал из Аббэ около часа тому назад, — произнес торжественно лакей. — И он на всякий случай приказал вам сказать, что не может определить, когда именно вернется, и что если вы желаете переговорить с ним, то обождали бы его возвращения.

Майор Вернон оттолкнул лакея и вошел в дом. Все двери были распахнуты настежь, и майор в отдалении увидел темный кабинета банкира.

Без сомнения, Генри Дунбар бежал от него, по крайней мере, на время: но хотел ли банкир обмануть его? Не скрывалась ли в этом внезапном отъезде какая-нибудь задняя мысль? — вот в чем вопрос.

— Я напишу твоему хозяину, — сказал майор, немного подумав. — Где останавливается он в Лондоне?

— Мистер Дунбар не оставил адреса.

— Это ничего не значит. Я напишу ему в контору. Прощай.

Майор Вернон отправился дальше по снегу. Лакей не ответил на его любезность, но несколько минут смотрел ему вслед и потом с шумом захлопнул дверь.

«Если это образчик ваших индийских знакомых, то я не много уважаю индийское общество, — подумал он. — Да что и ожидать от такого народа?»

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I Что случилось в конторе «Дунбар, Дунбар и Балдерби»

Генри Дунбар приехал в Лондон несколькими часами позже того, как мистер Вернон посетил Модслей-Аббэ. Он отправился прямо в Кларендонский отель; с ним не было слуги, и весь его багаж состоял из одного чемодана, дорожного мешка и шкатулки, той самой, которою он разбирал с таким вниманием в Манчестере, в ночь после страшного убийства.

Весь следующий день, воскресенье, он провел в своей комнате, читая толстую рукопись в сафьяновом переплете, которую достал из шкатулки. День был пасмурный, холодный, как всегда в ноябре; но в комнате, где сидел Генри Дунбар, все дышало уютом и комфортом. Кресло его было подвинуто к самому камину, рядом на столике стояли хрустальный графин с бургонским, высокий стакан на манер кубка и ящик сигар.

Долго сидел Генри Дунбар в этом покойном кресле, попивая вино, куря дорогую сигару и совершенно углубясь в чтение рукописи. Только иногда он делал заметки карандашом в своей записной книжке, которую всегда носил в боковом кармане сюртука.

В семь часов явился слуга и доложил, что обедать подано в соседней комнате; только тогда мистер Дунбар встал и положил рукопись на стол. Она открылась на первой странице, на которой красовалась следующая надпись, сделанная собственной рукой Генри Дунбара:

«Дневник моей жизни в Индии, от приезда в 1815 году, до отъезда в 1850 году».

Вот какого свойства и содержания была книга, которую банкир, казалось, изучал с таким вниманием.

На другой день, в двенадцать часов, он велел подать себе карету и отправился в контору на улицу Св. Гундольфа. Первый раз Генри Дунбар посещал свою контору по приезде из Индии. Те, кто знал историю главы банкирского дома «Дунбар, Дунбар и Балдерби», нимало не удивлялись этому, по-видимому, странному обстоятельству. Они знали, что Генри Дунбар еще молодым человеком приобрел все привычки аристократа и что если впоследствии из него вышел деловой человек и ловкий коммерсант, то это только благодаря необходимости, заставившей его заняться делом, к которому он всегда питал отвращение. Потому неудивительно, что наследовав огромное состояние своего отца и дяди, Генри Дунбар держался в стороне от ненавистных ему занятий. Дела шли отлично во время его отсутствия и теперь продолжали так же идти без его содействия, ибо его место в Индии занял очень умный и деловой человек, бывший в течение двадцати лет кассиром в калькуттской конторе.

Быть может, банкир сохранил неприятное воспоминание о последнем своем посещении конторы в тот роковой день, когда открыты были подложные векселя. Быть может, прошедшие тридцать пять лет не изгладили тяжелого впечатления этого дня.