Тайна генерала Багратиона

Графу Разумовскому пришлось взять на себя более серьезное дело. Следовало найти новые документы для Игарри: паспорт, подорожную. Также требовалась легенда, объясняющая его передвижение из Вены в Туртукай и Бухарест. Проще всего сделать перса коммерсантом, сопровождающим свой товар. Но какой именно, где его взять, на чем везти, как оформить? Ближайшей заботой Андрея Кирилловича становилось исполнение договора о вознаграждении. Завтра предстояло доставить в особняк на Риген-штрассе, двадцать две тысячи золотых гульденов из финансового резерва русской разведки в Австрии. Для графа Разумовского, владельца пятнадцати тысяч крепостных крестьян и обширнейших земельных угодий на Украине и в России, сумма не очень-то значительная, но все-таки.

С улыбкой наливая гостям чай из самовара, княгиня Багратион слушала мужские разговоры. Отныне будущее переводчика ее не интересовало. Она исполнила свою роль превосходно. Птица попала в руки охотников, даже не заметив расставленных силков. Пока господа за столом вели беседу, обсуждая детали конфиденциальной операции, Екатерина Павловна смотрела в окно и размешивала в чашке с чаем ложку малинового варенья. Сахаром она никогда не пользовалась, считая его вредным.

— Вижу, вы загрустили, княгиня, — вдруг обратился к ней Игарри.

— Вовсе нет, друг мой, — ответила она. — Вам показалось.

— Увидимся ли мы в Санкт-Петербурге?

— Конечно, увидимся, — красавица с готовностью кивнула, хотя возвращаться на родину не собиралась.

— В моей жизни произошла огромная перемена, — вздохнул секретарь персидского посла.

— Но она к лучшему, дорогой Игарри. Скоро вы почувствуете это.

— А вы? Вы будете думать обо мне? — спросил ее знаток древнеперсидской поэзии; вероятно, сейчас, в вечерней тиши, ему вспоминались философские четверостишия Гийаса ад-Дина Умара ибн Ибрахима ал-Хайама.

— Буду, — тотчас подтвердила Екатерина Павловна. — Ведь мы провели вместе приятнейшие часы в кафе-кондитерской «Демель». Вы увлекательно рассказывали мне о Персии.

— Не то, совсем не то вы говорите, любовь моя.

— Если вы упомянули это чувство, дорогой Игарри, то оно, по-моему, сравнимо лишь с пламенем лесного костра. Подует ветер, и огонь его взметнется до небес. Наступит штиль, и вот уже угли на земле тлеют еле-еле. Давайте подождем бури.

Длинной, толстой веткой, сплошь усыпанной листьями, старая акация ударяла по створке открытого окна господской спальни на втором этаже. Полночный ветер, колеблющий кроны деревьев, задавал ей ритм, то усиливаясь, то ослабевая. Нелепо было подчиняться ему, но так уж у них получалось. Обняв мужа, княгиня Багратион прижимала его голову к своей груди и просила продолжать. Ее голос иногда срывался на слабый стон, иногда казался воплем невиданного животного, испытывающего боль и наслаждение одновременно.

Овладевши ее прекрасным телом, потомок грузинских царей ни о чем, естественно, думать не мог. Но сегодня к телесной страсти примешивалось сильное чувство благодарности. Как и обещала, любимая жена помогла ему раздобыть франко-персидские документы. Без сомнения, важную роль тут сыграл его величество случай. Но Фортуна слепа. Екатерина Павловна сумела взнуздать эту дикую кобылицу и твердой рукой привела ее к цели. Притом ни малейшего упрека в безнравственном поведении или в супружеской неверности.

Князю Петру случившееся представлялось полем битвы, на котором они с княгиней выступали плечом к плечу, точно старые, хорошо вымуштрованные солдаты. У них над головой свистят пули, ревут ядра, где-то далеко скачет, блистая саблями, вражеская конница. Но солдатская дружба и взаимовыручка превыше всего. Шеренги сомкнуть, ружья — «на руку», строевым шагом вперед марш! Так мы победим, победим, победим!..

Успокоение в конце концов снизошло к ним, и супруги заснули, обнявшись.

К утру ветер стих, небо очистилось от облаков, восходящее солнце засияло ярко. Окна спальни выходили на восток. Потому солнечные лучи, пробившись сквозь листву старой акации, вскоре дотянулись до постели и легли на подушки. Генерал долго отворачивался от них, затем поднял голову и протер глаза.

У дверей спальни, как часовой, стояла Надин в своем неизменном наряде горничной.

Она улыбнулась ему приятной улыбкой человека, абсолютно все понимающего, и спросила по-русски со своеобразным произношением:

— Ви знайт, кьакой тепер час?

— Нет, — ответил Багратион.

Этот вопрос становился для него настоящим наваждением в доме жены. Стоило Петру Ивановичу попасть сюда, как время, уподобившись бурному горному потоку, стремительно текло, уходило, пропадало, просачивалось, словно вода меж пальцев. Генерал от инфантерии переставал замечать его, что было не характерно для него, ведь ощущение бега времени, особенно — при боевых действиях, есть дар, присущий любому военачальнику.

Горничная бросила взгляд на госпожу. Екатерина Павловна спала обнаженной. Багратион отчего-то смутился и поторопился прикрыть супругу простыней. Служанка опять улыбнулась и сказала:

— О, нье беспокойте. Я пьодам завтрик в спальнь. Ньо ваш гости. Им ньужен ваш приказ.