Тайна генерала Багратиона

Вернувшись в Санкт- Петербург в последних числах июля 1810 года, генерал от инфантерии поселился на Невском проспекте, в доме, принадлежавшем статскому советнику Дмитрию Фаминцыну. Дом этот, по столичным меркам, скромный, очень простой архитектуры, находился почти в конце Невского, на изрядном удалении от Зимнего дворца. В былые годы Петр Иванович всегда снимал жилье в аристократическом центре столицы. Однако теперь, в силу финансовых и иных затруднений, ему пришлось выбрать строение, затерявшееся среди неброских, одно- и двухэтажных домов чиновников средней руки.

Не далее как вчера князь посетил роскошную обитель русских царей. Он исполнил предписание воинского Устава и отрапортовал о прибытии из отпуска августейшему начальству. Но дежурный флигель-адъютант императора громко, на весь зал, заполненный гвардейскими и придворными чинами, объявил Багратиону, что государь его не примет ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра.

В зале мгновенно установилась тишина. Все присутствующие посмотрели на Петра Ивановича, и он ощутил, как вокруг образуется пустота, леденящая, лишенная кислорода, удушающая.

Генерал от инфантерии гордо выпрямил плечи, затем кивнул флигель-адъютанту, молодому обер-офицеру лейб-гвардии Семеновского полка, повернулся через левое плечо кругом и пошел к двери. Чиновники перед ним расступались. Лица их, то равнодушные, то заинтересованные, скрывающие радость от падения конкурента, превращались для него в неразличимые бледные пятна.

Поручик Древич, не смея выговорить ни слова, шагал за военачальником. Стук их каблуков и звон шпор гулко раздавался в длинном коридоре. Из окон, обращенных к Дворцовой набережной, лился солнечный свет. Наборный паркет Зимнего дворца, идеально натертый, смутно отражал две фигуры в темно-зеленых мундирах, белых лосинах и черных сапогах.

Вдруг дверь в конце коридора отворилась. Они снова увидели флигель-адъютанта. Он произнес тихо, но отчетливо:

— Ваше сиятельство, государь желает видеть вас в воскресенье в Павловске на обеде у своей матушки.

Собственно говоря, Багратион и сам намеревался отправиться из столицы в пригород как можно скорее, на дачу, рядом с резиденцией вдовствующей императрицы. Там, в летних лагерях, квартировал лейб-гвардии Егерский полк, в коем он до сих пор числился шефом.

Его подчиненные несли охрану дворца царицы, а генерал был частым гостем в доме Марии Федоровны. Вдовствующая императрица привечала потомка грузинских царей, зная, как любил и ценил его император Павел Петрович, и что князь Петр не участвовал в заговоре генералов и гвардейских офицеров, в ночь с 11 на 12 марта 1801 года лишивших ее мужа жизни.

Они не виделись чуть более года. Мария Федоровна за это время нисколько не изменилась. Ей было немного за пятьдесят, и царица сохранила статную, довольно стройную фигуру, свежий цвет лица и добрый, ровный характер.

Внучатая племянница великого прусского короля Фридриха Второго, принцесса София-Доротея Вюртембергская, при переходе в православие получила имя Марии Федоровны. Она попала в Россию в возрасте восемнадцати лет, став женой молодого великого князя Павла Петровича, будущего императора. Брак оказался плодотворным. У супругов родилось одиннадцать детей. Двое из них — первенец Александр и третий сын, Николай, — стали самодержцами Всероссийскими и провели на престоле в общей сложности полвека, срок для истории государства значительный.

Опустившись на одно колено, князь Петр с искренним благоговением поцеловал протянутую ему руку. Вдовствующая императрица так же искренне улыбнулась шефу лейб-гвардии Егерского полка. Жестом она пригласила его сесть и села сама. Их встреча происходила в Зеркальной комнате дворца, украшенной зеркалами разного вида и формы в позолоченных деревянных рамах.

Тонкий вкус всегда отличал императрицу. Она была большим знатоком живописи и изящных искусств. Зная об этом, Багратион даже присылал ей свои рисунки, сделанные на боевых позициях нашей армии в Восточной Пруссии в 1807 году. Мария Федоровна отвечала ему незамедлительно: «Князь Петр Иванович! Письмо Ваше от 20-го сего месяца с рисунком, представляющим обозрение передовых постов и неприятельского положения императором, любезнейшим моим сыном, получено мною с тем удовольствием, с каковым приемлю я всякое доказательство известной мне Вашей ревностнейшей приверженности и усердия.». [29]

Вообще, переписка вдовствующей императрицы и боевого генерала шла интенсивно. Они поздравляли друг друга с праздниками, сообщали о семейных и служебных новостях. Иногда Мария Федоровна посещала пустующую дачу Багратиона в Павловске, по-соседски присматривая за ней, и давала отчет о посещении: «Благодарю Вас за поздравление Ваше со днем рождения любезнейшей моей дочери. Я была в Павловске, дом Ваш в вожделенном здравии, и службы на месте, но все очень пусто и не похоже на себя, мы часто о Вас помним, я надеюсь, что Вы то же делаете.».