Тайна генерала Каппеля

В свете ламп Павел Петрович увидел, с какой неприкрытой радостью заблестели глаза генералов и полковников – никто не рассчитывал, что красные так подставятся по частям, вместо того чтобы собрать все имеющиеся силы в кулак. Да и он сам прекрасно понимал тот страшный риск, на который пошел главнокомандующий еще в Зиме, приняв решение наступать на Иркутск широким фронтом.

Но победителей не принято судить, хорошо, что у большевиков не нашлось своего Гинденбурга, иначе бы все пошло совсем иначе. Но то не война с германцами, от тевтонов русскими было получено много жестоких и кровавых уроков, а со своими собственными соотечественниками, которые могли разложить их армию агитацией, но вот побеждать в открытом бою пока не умели. Впрочем, все сидящие за большим столом опытные и бывалые военные хорошо представляли, что с той же 30-й дивизией красных, что уже опрокинула чешский заслон у Нижнеудинска, придется воевать всерьез. Это самая настоящая регулярная и хорошо обученная такими же, как они, офицерами, пусть и ставшими «военспецами», армия, воюющая умело и напористо, – выучили на свою голову!

– Надеюсь, вы все понимаете, что риск полностью оправдался, – генерал Каппель продолжал говорить тем же бесстрастным голосом, – и мы подошли к Иркутску на сутки раньше намеченного срока – нам каждый час дорог. Бригада Молчанова, судя по донесению, уже должна дойти до Урика, до предместья Знаменского несколько часов хода, туда же идут форсированным маршем сибирские казаки. Теперь нам предстоит штурмовать город, освободить Верховного правителя, взять под свою охрану золотой запас и военные склады. Сейчас начальник штаба генерал Шепихин доведет вам информацию о ситуации в городе, полученную от наших «союзников»…

Балаганск,

командир Иркутского казачьего полка

полковник Бычков

– Хорошо покуражились, сволочи!

Небольшой уездный город с пятитысячным населением после полуторамесячного владения им партизанами представлял собою печальное зрелище. Городские обыватели только сейчас пришли в себя от красного «владычества», начиная потихоньку выходить на занесенные снегом и мусором улицы. Теперь Михаил Федорович осознал, что стало с Канском после их бегства в чешских эшелонах.

Но там партизаны все же побаивались интервентов и действовали довольно осторожно, с опаской поглядывая на чешские бронепоезда – здесь же полностью дали волю своим звериным инстинктам. Хотя какая там Советская власть – большевики, как он знал по своему опыту, разгулу анархии и бандитизма жестко препятствовали, а тут руководство взяли в свои руки вожаки стекшегося для грабежа города со всего уезда крестьянства. Вот и получилась чистой воды «пугачевщина» нового разлива, с поправкой на полтора века.

Всех, кто имел интеллигентский вид, темная народная масса разом зачислила в «буржуи», причем многие прекрасно понимали суть происходящего – но своих односельчан грабить не принято, чревато, а вот «чужих», а именно так воспринимала город деревня, запросто, и никто не осудит, ведь «всем миром поднялись»!

– Вы к нам надолго, ваше высокоблагородие?

За спиной раздался тихий испуганный голос, и полковник обернулся – бородка клинышком, интеллигентская, а не деревенская, несмотря на стеганый ватник затрапезного вида и испачканное сажей лицо и руки. Нос синий, сломанный молодецким ударом, даже чуть свернут набок, как клюв, под глазом налившийся кровью синяк, как те, которые они кадетами в корпусе «сливами» именовали, губа распухла, что оладьи.

– С чего вы взяли, что я, самый обычный казак, из «высокоблагородных»? Сроду им не был, – Михаил Федорович начал «валять Ваньку», любили станичники вот так подшутить над иногородними. – А вы, как я понимаю, из земцев? Из учителей поди? Что ж они так с вами жестоко поступили, вы ведь за советскую власть, как и они?

– Стихия, темнота народная, – с тоскою в голосе взвизгнул интеллигент, не сдержав обуревавших его эмоций. – Не понимают, что путь к социализму не в буйстве, а кропотливом созидании…

– Полностью с вами согласен, – полковник уже в душе не улыбался, а едва сдерживал смех, хотя выражение на лице держал участливым. – Народ наш такой, им одно толкуешь про настоящую советскую власть, а они понимают ее как полную вседозволенность, построенную на унижении и ограблении другого. Да уж, с большевиками трудно совладать, они ведь, в отличие от нас с вами, призывают к удовлетворению самых низменных инстинктов. А это проще всего – ваших усилий на благо народа они не понимают и не принимают, наоборот, все, что сделали мы с вами, будет подло оклеветано и предано забвению и надругательству!

Михаил Федорович неудержимо хохотал в душе, продолжая сохранять маску соучастия. Хотя это было трудно, глядя на вытянувшееся в изумлении лицо интеллигента. Тот торопливо спросил:

– Вы эсер, ваше высокоблагородие?