Тайна гибели адмирала Макарова

"Открыл тетрадь, три месяца не делал записей. Даже в Рождество не подвел итог года, как делал это всегда. Так тошно, так тоскливо, так безысходно, что не только записывать, думать-то не хочется. Грех уныния гложет меня, как и всех нас, прости прегрешения наши, Господи!

Вчера вернулись с дозора, германские подводные лодки постоянно шныряют в наших водах. Стиснув зубы, смотрим мы на них издали. Теперь мы с немцами "союзники", в начале месяца подписали в местечковом Бресте "мир" (несколько слов зачеркнуто)... С опозданием получили телеграмму РОСТА, что 1 марта немцы заняли матерь городов русских Киев. Там сидит какая-то "рада" (что такое?), она и отдала Вильгельму всю Малороссию. Ужас, бред - над градом Святого Владимира подняли флаги кайзера и какого-то "украинского правительства". Впрочем, в Петрограде немногим лучше... (зачеркнуто).

Адмирал Кетлинский в штабе флотилии сказал, что следует ожидать высадки в Мурмане чужих войск, германцев или англичан. Мы все понимаем, что говорит он так, "для публики" (для чужих, гражданских людишек, что постоянно толкутся в штабе). Англичане на море неизмеримо превосходят немцев, особенно в наших широтах, высадка их невозможна, разве что малые группы с подлодок. А у нас даже порт прикрыть нечем. Наши корабли гниют у причалов. Личный состав сухопутных частей в большинстве своем находятся в бегах, а те, что еще сидят в казармах, так от них только вред один. Пьют, совершают наглые грабежи среди бела дня, а то и устраивают настоящие набеги на припортовые или вокзальные склады.

Мой миноносец воевал еще в Японском море, еле держится на плаву. Вчера штормило лишь на шесть баллов, качало средне, но я всем существом чувствовал, стоя на мостике, что корпус корабля вот-вот начнет разваливаться. На четверть команда не укомплектована, дисциплина... не хочу записывать, мне стыдно.

Перед самым Рождеством специальным поездом прибыли из Петрограда "комиссары". Один явился ко мне на "Грозный", мелкий чернявый типчик, одетый почему-то во французский сухопутный китель без каких-либо знаков различия. Представился, как чихнул: Зоф. Кто такой? Спросить не у кого. Говорить теперь боятся даже офицеры (виноват, "командиры"!), чего на флоте не наблюдалось никогда. Вместе с комиссарами прибыло какое-то "ВеЧеКа", так, что ли, пишется? Они разместились в доме бывшего начальника порта, на чердаках поставили пулеметы. Ничего доброго мы от них не ждем.

Когда неделю назад выходили в море на боевое патрулирование, я доложился, как теперь заведено, этому самому Зофу. Думал, он пойдет с нами, а в походе к нему присмотрюсь. Нет, в море он идти отказался, но велел считать своим "заместителем" кочегара Горбачева - пьянчугу и вечного штрафника. Тот аж раздулся от гордости и все время торчал со мной на мостике. Правда, он не просыхал от спирта, а потом морская болезнь его доконала, отсыпался и опохмелялся в каюте старшего офицера.

Возвращаемся, едва пришвартовались, Зоф тут как тут, поднимается на борт и не здороваясь: "Где комиссар?" "Говорят, в каюте старшего офицера." "Как вела себя команда?" "Замечаний нет", - отвечаю. Да, думаю, разбирайся-ка ты с ними всеми сам... (далее несколько строк зачеркнуты).

...> В свою подслеповатую клетушку приехал уже давно, напился чаю, согрелся, но успокоиться никак не могу. Хоронили мичмана Соколова, позавчера его убили днем в двух шагах от пирса. Он сдал вахту на миноносце, направился к дому, но зашел, как обычно, в храм Св. Николая (очень верующим был). А у собора на площади - "барахолка", какое гнусное выражение! Вся наша нынешняя жизнь в том, вся Россия во власти "барахла", мы им засыпаны и задавлены. На площади пьяные матросы привязались к нему - отчего, зачем, никто не ведает. Видно, сдуру. Он что-то ответил, его толкнули, стали бить, он сопротивлялся, человек мужественный. И тут кто-то из них пырнул его ножом, попал прямо в сердце. Смерть мигом, а матросня - в разные стороны.

Свидетелей множество, все видели, как до происшествия матросы пили спирт и матерились, один орал на весь базар, что пьют неразбавленный. Был уже вечер, темнело, лиц никто не запомнил (или сделали вид, что так). Да и толку что. Где искать? А главное - кто станет искать?!

Отец Афанасий чудесно отслужил поминальную. "Погиб Алексей, Божий человек, на службе Отечества православного, оберегая его от безбожных языков лютых..." Сил нет. Надо взять себя в руки.

...> Очнулся после потери сознания. Выслушал рассказ мичмана Шульца (он и дотащил меня сюда из каюты миноносца, где я лег на койку и не смог подняться). Без сознания был восемь суток. Ничего не помню, хотя, говорят, часто бредил. Шульц и боцман Филиппов постоянно навещали, боялись надолго оставить одного. Хозяева оказались чудными, коренные поморы, люди в обхождении вроде бы суровые, но в душе - бездна доброты. Они присматривали за мной, говорили, я метался, сбрасывая одеяло и шинель, боялись, что я простужусь. Как только наберусь сил, пойду в храм помолиться за моих спасителей.