Тайна гибели генерала Лизюкова

В тот же день вечером полковник Пилипенко отправил Лизюкову ещё одно приказание: «После моего доклада начштафронта получил приказ командующего фронтом всему 2 ТК к исходных суток выйти в район Медвежье, Свиридов, о чём донести в штарм и штафронт в 24:00. Информирую вас для того, что 24 июля с утра из-за реки Дон будут наступать на запад на соединение с вами соседние части. Управление корпусом комфронта приказал осуществлять вам лично из танка в боевых порядках. Получение подтвердить. О выступлении донести» [386].

Лизюков, которому Рокоссовский приказывал управлять корпусом «лично из танка в боевых порядках», был уже мёртв и не мог ни управлять корпусом, ни донести о чём либо, но ни командующий Брянским фронтом, ни начальник штаба 38-й армии, ни вообще кто-либо другой, кроме чудом оставшегося в живых сержанта Мамаева, ещё не знали об этом.

Бездыханное тело Лизюкова обыскали немцы, документы командира и комиссара корпуса уже попали в руки противника, а щепетильный Пилипенко отправлял ему новую депешу с настойчивым требованием:

«Доложите, получен ли вами приказ и что сделано вами для его выполнения»[387].

Удивительная чехарда начальственных распоряжений следовала в адрес уже погибшего командира 2 ТК! Но, учитывая общую обстановку тех отчаянных дней, недостаток достоверной информации и плачевное положение со связью, удивительным это можно назвать только на первый взгляд. Скорее, это было ещё одним проявлением явного разлада в управлении войсками и несогласованности в работе командования и штабов, увы, характерными для всей операции опергруппы Брянского фронта.

Прорвавшиеся днём раньше к Медвежьему экипажи 148 тбр по большей части уже сложили там свои головы. Все их танки были уничтожены. 2 КВ и 10 Т-60 — это всё, что осталось от боеспособных машин бригады [388]. 26 и 27 тбр весь день стояли в роще, пережидали бомбёжки и не шли вперёд [389].

2 МСБР никуда выступать без танков тем более не отваживалась. Кто должен был возглавить наступление? Командир корпуса. Где он был? Штабные по-прежнему не знали. В его отсутствие на прямой вопрос Пилипенко они не могли ответить ничего конкретного.

Не получив из корпуса ничего вразумительного в ответ на свои предыдущие распоряжения, и сам по этой причине не в состоянии предоставить требуемых штабом фронта данных, Пилипенко сухо поставил в известность почему-то замолчавшего с 23 июля Лизюкова о возрастающем нетерпении и недовольстве начальства:

«Начштафронта приказал предупредить, что если корпус не будет в 24:00 в районе Свиридов, Медвежье, то дело будет рассматриваться как невыполнение боевого приказа»[390].

Прошёл день. Распоряжение Пилипенко (и, соответственно, приказ Чибисова) так и осталось невыполненным. В штабе 2 ТК начали поиски Лизюкова, но, очевидно, надеясь на то, что худшее всё же не случилось, пока не спешили сообщать вышестоящему начальству о произошедшем ЧП, поэтому начальство ничего не ведало и на вторые сутки после гибели Лизюкова всё подгоняло его вперёд и даже грозило привлечь к ответственности!

25 июля у Чибисова кончилось терпение, и, уже минуя своего начальника штаба, он лично отправил Лизюкову короткое и жёсткое приказание в духе своих прежних разгромных заявлений:

«По донесению 193 сд до 40 танков противника к 15:0025 июля в движении с Ломово и Лебяжье. 2 ТК ускорить уничтожение противника в районе Ломово и решительным ударом на выс. 181, 8 окончательно разгромить противника, наступающего на Большая Верейка. Ваши действия преступно медлительны. Требую энергичных действий и выполнения задачи. Командарм ЧИБИСОВ»[391].

Поразительно, но даже 25 июля командующий опергруппы Брянского фронта ещё не знал ни о пропаже, ни о гибели командира 2 ТК, по-прежнему требовал от него, мёртвого, «окончательно разгромить противника» и по уже сложившейся недоброй «традиции» обвинял его в преступной медлительности!