Тайна гибели Лермонтова. Все версии

Кое-кто считает, что особ легкого поведения поставляла курортникам станица Горячеводская. Возможно, такое и было, но только в более поздние времена. К началу же 40-х годов прошло всего полтора десятка лет с той поры, как на берега Подкумка переселилось около полутора сотен казачьих семейств, образовавших станицу. Много ли в них могло оказаться женщин и девиц вольного поведения, особенно если учесть строгие правила казачьей морали? Нет уж, если и искать «жриц любви», то в основном – среди приезжих дам. Тех, что, подобно модисткам и шляпницам, приезжали в начале каждого сезона на заработки. Наверное, и они были не столь уж высокого «качества». Косвенным указанием на это может служить еще один стихотворный экспромт, приписываемый Лермонтову. Публикуется он в таком виде:

Куда, седой прелюбодей,
Стремишь своей ты мысли беги?
Кругом с арбузами телеги
И нет порядочных людей!

Но, согласитесь, зачем «седому прелюбодею» сокрушаться об отсутствии порядочных людей? Его гораздо больше должны волновать дамы определенного сорта. А потому последняя строчка, скорее всего, первоначально выглядела так: «И нет порядочных б…» А значит, неважно все же обстояло тогда дело в Пятигорске с «дамами червонными, бубновыми и пиковыми». Впрочем, это все предположения, поскольку о сей стороне жизни курортной публики никаких сведений в литературе не имеется.

К сожалению, не так уж много можно найти данных и о более интеллектуальных занятиях приезжих – например, о чтении. И все же в документах и воспоминаниях встречаем упоминания о библиотеках. Так, П. Хицунов, побывавший в Пятигорске примерно тогда же, сообщает, что обнаружил «две библиотеки для чтения, в которых можно найти все лучшие русские книги и большую часть периодических изданий». Удается узнать кое-что и о самих библиотеках. В письме к министру финансов Е. Ф. Канкрину московского мещанина Александра Тимофеева, посланного на Кавказ развивать торговлю с горцами, говорится: «…в апреле месяце 1837 г. прибыл опять я на линию в г. Пятигорск с книгами и др. товарами, где открыл библиотеку для чтения…» А автор письма, опубликованного в газете «Северная пчела» за 1836 год, рассказывает о том, что нашел достаточно богатое собрание книг и журналов при… «Депо разных галантерейных, косметических и азиатских товаров». Что ж, и это неплохо!

Музыка. Ее можно было слышать не только во время танцев. Военные музыканты из полковых оркестров регулярно услаждали слух публики, гуляющей у источников и по бульвару. Кроме этой, так сказать, «местной» музыки была и «привозная». Богатые помещики, имевшие собственных крепостных музыкантов, нередко брали их с собой на курорт, чтобы во время лечения не лишаться удовольствия слушать музыку. Менее состоятельные люди везли на Воды не музыкантов, а музыкальные инструменты – скрипки, гитары, флейты.

Когда у источников выросли капитальные дома, принадлежавшие местным жителям, в некоторых сразу же зазвучала музыка, исполняемая уже и на клавикордах, пианино, даже на роялях, которые, несмотря на их громоздкость, тоже везли сюда из столичных городов. Одним из самых музыкальных домов Пятигорска был дом «главного доктора» Вод Конради. «Он отличный музыкант и своей страсти предается во все свободные минуты… Я наслаждалась целые вечера, слушая, как он переходит от фуги Себастьяна Баха к грустным варьяциям Бетховена или торжествующему менуэту Моцарта, сливая все мотивы в один», – писала о Конради французская путешественница Адель Омер де Гелль.

Рояль стоял и в доме Верзилиных, позволяя хозяйкам и их гостям услаждать слух окружающих музыкой. В воспоминаниях Э. А. Шан-Гирей читаем: «Бывало, сестра заиграет, а он (Лермонтов. – Авт.) подсядет, свесит голову на грудь и сидит так неподвижно час и два». Есть свидетельство и о том, что Лермонтов любил слушать игру на фортепиано Александры Филипповны Бетаки, жившей по соседству, в доме Уманова, где тоже был инструмент. Еще один «музыкальный дом» принадлежал доктору Дроздову. Его дочь Клавдия стала известной пианисткой, и ее игра привлекала многих поклонников музыки.