Тайна гибели Лермонтова. Все версии

«Оставьте! – скажете вы. – Какие туристы в XIX веке?» И будете неправы, поскольку привыкли представлять себе туриста с огромным рюкзаком, в ботинках на толстой подошве, карабкающимся по горным тропам, вечера проводящим у костра, а ночи – в палатке. Естественно, что таких фигур мы не увидим до самого начала XX столетия. Но турист, согласно словарю, это «лицо, временно переменившее место жительства с познавательной, спортивной, лечебно-оздоровительной и другой целью». А такие «лица» заполняли курорты с той самой поры, как слава о целебных источниках распространилась среди россиян. Ведь каждый, кто приезжал сюда лечиться, «временно менял место жительства с лечебно-оздоровительной целью». И по приезде на курорт его ждали те самые прогулки и кавалькады, о которых мы уже вели речь.

Вот документальные свидетельства. Доктор Ф. Гааз («Мое путешествие на Александровские воды»): «Я дважды поднимался на Бештау». Генерал Н. Раевский (письмо к дочери): «При всяком хорошем дне положено ехать на верх шпица Бештового, с которого на сто верст открывается вид во все стороны». А. Пушкин (письмо к брату): «Жалею, мой друг, что ты… не всходил со мной на острый верх пятихолмого Бешту, Машука, Железной горы, Каменной, Змеиной». Е. Ган (повесть «Медальон»): «Пятигорск еще спал, когда небольшое общество отправилось частью на лошадях, частью на дрожках к вершине Машука». И, наконец, М. Лермонтов: «Вечером многочисленное общество отправилось пешком к провалу»; «Верстах в трех от Кисловодска есть гора Кольцо. Многочисленная кавалькада отправилась туда посмотреть на закат солнца сквозь каменное окошко».

Все это чистой воды туризм – пешеходный, верховой, экипажный, – связанный с определенными физическими нагрузками, обогащающий ярким впечатлениями, создающий определенную общность путешествующих, способствующий отдыху. Уже тогда определились маршруты и объекты осмотра. Появились и зачатки туристского сервиса – вспомним, например, ресторанчик Рошке в колонии Каррас, где участники верховых прогулок могли отдохнуть и пообедать.

О «кавалькадах» и поездках в дневные, вечерние и даже ночные часы рассказывают многие посетители кавказских курортов, часто упоминая об увлечении курортной публики верховой ездой. Любители более дальних загородных прогулок охотно ездили в колонию Каррас, к караулке лесника Перкальского, а то и за восемнадцать верст в Железноводск, где множество железных ключей било прямо в диком лесу: «Здесь в знойный день истинное наслаждение: чистый ароматический воздух и ни луча солнечного. Виды здешние не отдалены и граничат взор соседними горами; но зато сколько жизни и свежести в природе! Как нежна, усладительна для глаз эта густая зелень, которою, как зеленым бархатом, покрыты горы!»

Однако не следует забывать о том, что не столь уж далеко от курорта шла война. Местные власти старались обезопасить покидающих городскую черту – требовали заранее сообщать властям о выездах на отдаленные прогулки и охоту, а также о готовящихся массовых празднествах, для которых полиция должна была назначать «место удобное и безопасное». Запрещались и одиночные загородные поездки в ночное время, хотя это запрещение нетрудно было и обойти. В записках декабриста Н. Лорера встречаем такой эпизод: «При выезде из Железноводска урядник останавливает моих лошадей.

– Что это значит? – спросил я его.

– При захождении солнца не велено никого выпускать.

– Но, помилуй, солнце еще высоко.

– Никак нельзя, ваше благородие.

– Вот тебе, любезный, двугривенный, пусти меня…

– Извольте ехать, ваше благородие, солнце и впрямь еще не село, – сказал мне соблазненный часовой, и я поехал».

Как видим, охотники получать мзду с проезжих появились задолго до нынешних автоинспекторов.

Более безопасными и не менее популярными были пешие прогулки. Например, к Провалу – этому природному феномену, который издавна привлекал к себе внимание людей. Среди местных жителей о страшной расщелине на склоне Машука, похожей на пропасть, ходило тогда множество легенд и преданий. Говорили, будто бы в ней жил огненный змей, вылетавший в глухую полночь и пожиравший людей. Или – что внутренность Провала наполнена человеческими костями. Впрочем, россказы эти не особенно пугали «водяное общество», для которого природный феномен служил местом прогулок, считавшихся тогда загородными. Вечерами многочисленное общество частенько отправлялось туда пешком по узкой тропинке между кустарников и скал: скучающую курортную публику привлекала возможность пощекотать себе нервы, заглядывая в тревожащую воображение черную бездну.

Одно время Провал дарил «водяному обществу» и более острые ощущения. В 1837 году, по желанию и на деньги князя В. С. Голицына, большого любителя всяческих забав, над провальским жерлом братьями Бернардацци был сооружен деревянный помост, с которого желающих при помощи блоков и веревки спускали в большой корзине на дно воронки. А самые отчаянные, испытывая судьбу, танцевали на этом помосте «кадриль в шесть пар». Но к весне 1841 года сооружение обветшало и было убрано.