Тайна гибели Сергея Есенина. «Черный человек» из ОГПУ

Кто лично был инициатором этого театра-злодеяния, сегодня сказать трудно. Кровавая машина была пущена в ход. Ее обслуживали в основном верные Троцкому люди, доказавшие свою преданность ему еще в Гражданскую войну. Бывшему наркомвоенмору пришлось подумать, прежде чем назначить устроителей небывалого кошмара. Сообщники скоро нашлись. Далее мы впервые приводим факты, добытые с большими трудностями, и «припрятанные» нами аргументы.

* * *

Как утверждал известный австрийский писатель и драматург Ф. Грильпарцер, «нельзя понять великих личностей в истории, не изучив темных персонажей с ними рядом».

Последуем его совету.

Вот она, могучая кучка псевдодрузей и лжесвидетелей, изображавших из себя журналистов, поэтов, кинорежиссеров, а на самом деле – выполнявших грязную миссию сокрытия злостного преступления – убийства великого поэта России Сергея Есенина.

В этом списке центральное место занимает Георгий Феофанович Устинов, журналист. Он активно играл роль опекуна и приятеля поэта в «Англетере», так как был удобной фигурой для создания нужного мифа. Устинов чуть ли не первый сочинил о своем военном начальнике, Л. Троцком, книжечку «Трибун революции» (издана в 1920 году), в которой вознес Троцкого до небес: «джентльмен революции», «пламенная карающая десница революции», «пламенный революционный трибун», «лицо Троцкого – лицо русской революции».

Заметим, что Троцкий считал убийство оправданным средством утверждения коммунистической идеи. «Мы должны, – писал он, – превратить Россию в пустыню, населенную белыми неграми, которой мы дадим такую тиранию, которая не снилась никогда даже жителям Востока. Путем кровавых бань мы доведем русскую интеллигенцию до полного отупления, до идиотизма, до животного состояния…»

Есенин мешал исполнению плана антихриста и осознавал уготованную ему незавидную судьбу:

И первого
Меня повесить нужно,
Скрестив мне руки за спиной,
За то, что песней
Хриплой и недужной
Мешал я спать
Стране родной.

В газетных и журнальных публикациях достаточно проанализированы сфальсифицированные мемуары публициста Устинова и, желаем надеяться, убедительно доказано: в декабре 1925 года нога его не ступала в «Англетер». Чтобы не повторяться, резюмируем аргументы в пользу нашего вывода.

В контрольно-финансовых журналах (они составлялись дважды в году) постояльцев «Англетера» (1925–1926 годы) фамилия Устинова, как и Есенина, отсутствует. 130-й номер гостиницы, где якобы поселился журналист с женой, – особенный, смежный с 131-м, который в списках не значится, но фигурирует в инвентаризационной описи.

Этого странного есенинского «друга» никто из ленинградских литераторов (Эрлих не в счет) не видел 28 декабря в пятом номере – из тех, кто написал об этом воспоминания (Ин. Оксенов, Н. Никитин и др.). Никто не заметил его и при прощании с телом поэта в ленинградском Доме писателей, и на церемонии проводов гроба на железнодорожный вокзал.

Воспоминания (газетный и книжный варианты) лжеопекуна Есенина о его пребывании в «Англетере» полны грубых противоречий и даже нелепостей. Ссылки Устинова на других так называемых гостей пятого номера, например на Сергея Семенова, не находят письменного подтверждения последних, в том числе и упомянутого писателя. Насквозь надуманные и глупейшие мемуары Нины Гариной, приятельницы Устинова, лишь подтверждают ложь о проживании журналиста в «Англетере». Мемуаристка перестаралась в защите друга семьи, в очернении Есенина, заставила нас пристальнее присмотреться к Гарину-Гарфильду, сыгравшему, на наш взгляд, пока до конца не выясненную пагубную роль в посмертной судьбе поэта.

Таким образом, Г. Устинов отдал свое имя (скорее всего, его и не спрашивали) для организованной мистификации. Он играл роль призрака, убедившего советских обывателей в правдивости официальной версии смерти поэта (как не поверить – свидетельствует, уверяют газеты, близкий друг Есенина). Ход дьявольский, он увел исследователей на изначально ложную дорогу поиска истины.

Существенное примечание: спустя некоторое время после кошмара в «Англетере», в 1926–1927 годах, Устинова стали печатать, как никогда, и очень даже щедро (у него с ходу вышел роман «Черный ветер», затем прозаические сборники «Пропащие годы», «Человеческое» и прочее). Идеологи убийства поэта тогда же открыли просторную хлебную лазейку и другим послушным конспираторам, причастным к заметанию следов преступления: Николаю Брыкину, автору сфабрикованного репортажа из «Англетера», Михаилу Фроману, понятому, поставившему подпись в сфальсифицированном милицейском протоколе, Вольфу Эрлиху – этой заглавной фигуре грязного дела.