Тайна голландских изразцов

И он вдруг как выпрыгнул в другую реальность, получив удар сильнейшей адреналиновой волны под дых – ну конечно! Старый дом действительно был как сундук, выстроенный с одной целью: спрятать этот огромный, несуразный в своем величии по отношению и к малюсенькой комнатушке, да и ко всему остальному жилищу камин! А сам камин был запрятанной в сундуке бело-голубой драгоценной шкатулкой, в которой хранятся сокровища. Он стоял так некоторое время, пока не очнулся от матерных криков поляков с улицы и не поспешил открыть дверь. Бригада ввалилась внутрь, честя его на чем свет стоит, а прораб сказал: «Сегодня отколупаешь изразцы. А завтра разберем камин». Он вздрогнул: уже?! Но по крайней мере на сегодня камин был в его распоряжении, и он как можно бережнее отделял плитку от основы. Прораб, оглядев скромные результаты его трудов перед обеденным перерывом, недовольно крякнул. Но он пообещал закончить вечером один, и прораб согласно кивнул: раз так, ладно.

Вечер тянулся до бесконечности, он не мог дождаться, когда рабочие во главе с прорабом покинут стройплощадку. И выдохнул, казалось, впервые за день, лишь закрыв наконец за ними дверь. А потом медленно обернулся, чтобы взглянуть на серый, с остатками крепящего раствора и кажущийся голым за отсутствием изразцов камин. Перед ним была целая ночь вместе с его будущим богатством, ведущим к совсем иной жизни, полной счастья и любви.

Сначала он простукал весь камин по окружности. Потом, так и не расслышав более глубокого звука, который должен был указать на тайник ювелира, решил просто-напросто разобрать монстра, что оказалось нелегко: старинная, редкостного качества кладка поддавалась с трудом, особенно сильно бить он не решался – можно было попасть в нечто хрупкое и крайне дорогое. Полная луна взошла на небо, потом побледнела, и ее сменил золотисто-розовый восход…

А когда на следующее утро прораб вошел в дом, он увидел покрытый густой красной пылью пол, груду старых кирпичей на месте камина и лежащего на этой груде человека с воспаленными глазами в грязной и потной одежде. Человек не поздоровался. Казалось, он вообще не увидел начальства: с трудом встал и, покачиваясь, вышел из дома. И, несмотря на неоднократные оклики, медленно, неровным шагом ушел по залитой утренним светом улице, где с одной стороны горделиво выставляли ровненькие фасады узкие фламандские домики, а с другой плескалась еще не освещенная солнцем сонная вода канала. Прораб пожал плечами – вернется.

Жена, увидев его на пороге, охнула и долго, как пятилетнего, отмывала в душе, где он спустился по мокрой, нагретой горячей водой кафельной стене. И надеясь, что вода, текущая по лицу, сможет скрыть истерику, плакал. Жена, в напрочь промокшем халате, нашептывая что-то нежное, мылила ему голову, потом ополоснула ее, смыв с пеной и слезы, и уложила в постель. А он бессмысленно таращился вверх и думал, что все кончено. Марина, качая бедрами, уходила от него прямо по плохо побеленному потолку, и в этом маятниковом раскачивании был не призыв, а напротив, отрицание: нет-нет-нет. Никогда нам не быть вместе, никаких горячих ночей в пятизвездочных отелях и завтраков на террасе с видом на Женевское озеро, никаких лобстеров с шампанским. Нет-нет-нет, жалкий неудачник. Табуретка и крепкая веревка – вот и все, что тебе нужно, дурачок.

– Детишек бы нам завести, – вдруг сказала жена.

Он вздрогнул – думал, что она уже давно ушла на кухню, а она, оказывается, все еще сидела рядом, да еще и держала его за руку.

– Чего?

– А что? На двух работах если, то можно квартиру побольше снять. Наши матери, вон, и не в таких условиях рожали. Будут бегать вокруг, играть…

– Играть? – как очнулся он.

– Ну да. – Обрадованная его внезапным вниманием, она тихонько погладила мужа по руке. – Можно и на первом этаже снять, с садиком. Подороже выйдет, зато детям – свежий воздух.

– Господи! – Он вскочил и начал, прыгая, как в водевилях, на одной ноге, пытаться попасть в брюки. Ну конечно! Он не ошибся! Он просто пропустил один этап! Играющие на воздухе дети! Рисунки на изразцах, неподвластные двум страшнейшим бедам того времени – пожарам и частым на низких фламандских землях наводнениям! Волшебное письмо, посланное через века, возможно, все же отправлено по его, именно его адресу!

– Ты куда? – Жена остолбенело смотрела, как он натягивает свитер, пальто, сует голые ноги в ботинки…

– На работу! – выкрикнул он, распахивая дверь.

– Носки! Надень носки! – попыталась она его остановить. Но он уже не услышал, кубарем скатываясь вниз по лестнице.

Однако в Брюгге его ждало еще одно разочарование. На его горячечное: «Где, где изразцы?!» – прораб лишь развел руками. Он уже продал плитку по бросовой цене некоему антиквару – они-де уже много лет работают в слаженном тандеме. Все, что один находит более-менее стоящего в ремонтируемых или сносящихся домах, другой покупает, а потом перепродает с выгодой для себя.