Тайна голландских изразцов

– Дай мне его адрес! Пожалуйста! Очень надо! – судорожно сглотнув, просил он поляка. И тот, покачав головой – сумасшедший, форменный сумасшедший, правильно ему говорят, не брать русских, работать только со «своими», – написал адрес на клочке бумаги и молча протянул этому безумному парню.

А тот схватил листок и, как шпион в советских детективах его детства, вчитывался с усилием в непроизносимое название улицы, где жил антиквар. Он был готов сейчас же бежать туда, чтобы умолить, упросить отдать ему старую плитку с резвящимися на совсем ином воздухе, в совсем ином столетии детьми.

Знал бы он, куда заведут его те играющие дети, бросил бы их игры в самом начале. Но, к несчастью, мы редко можем предвидеть свое будущее.

Андрей

Старик Грибоедов действительно жил поблизости. Однако если экс-Сидюхина обитала в современной башне из стекла и бетона, то школьный учитель знаменитого пиромана ютился на первом этаже хрущевской пятиэтажки. От одного дома до другого было максимум три минуты пешком расслабленным шагом, и Андрей решил пройтись, несмотря на недовольную физиономию сержанта, чей ужин в местной «Венеции» откладывался на неопределенное время.

Сержант смотрел в сторону, явно считая столичного следака больным на всю голову, да и сам Андрей совсем не был уверен в том, что делает. Понятно, что дома он нашел бы чем заняться, кроме как бессмысленно вгрызаться в древнее черствое дело. Но он был в тысячах километров от столицы, и вечер в ресторане, где за почти московские деньги ему подадут размороженных креветок под Solemio, его не сильно прельщал. Да и старый учитель по телефону был хоть и насторожен, но встретиться согласился сразу – и, пройдя за стариком внутрь квартиры, Андрей понял почему.

Все стены квартирки были увешаны фотографиями классов – сначала черно-белыми, потом цветными. По центру ребячьей компании стоял сам Сан Саныч, в черно-белом варианте еще интересный высокий брюнет, а в цветном – все более ссыхаясь и обретая укрупняющуюся лысину и острую седую бородку на манер дедушки Калинина. На полках, плотной лесенкой развешанных по стенам, стояли книги: классика из школьной программы, методички, учебники по детской психологии. Круглый пыльный стол в центре был облагорожен салфетками с мережкой (подарок благодарных учениц). На столе стояла большая кружка с недопитым чаем и тарелка с крошками – очевидно, остатки немудреного бутерброда, послужившего учителю ужином.

Грибоедов предложил чаю и Андрею, но он отказался, присел на продавленную, прикрытую пледом тахту. Смущенно улыбнулся старику – тот встретил капитана в домашней вязаной кофте, из-под которой виднелся мятый воротничок пожелтевшей от времени рубашки, и мешковатых брюках с двойными стрелками. «Живет один», – подумал Андрей.

А старик развел руками, тут же подтвердив Андрееву гипотезу:

– Прошу прощения за беспорядок. Я старый холостяк.

Андрей улыбнулся:

– Ну что вы.

И замолчал. С чего начать?

– Вы, видимо, пришли спросить про Славу Сидюхина? – помог ему Грибоедов. – Вам, наверное, это нужно для вашей криминологической теории? Массовые убийцы, пиромания как вид садизма… – покивал головой учитель. Андрей не стал спорить. Старик Грибоедов был явно расположен к беседе. И Яковлев приготовился слушать.

– Я, знаете ли, изучил этот вопрос. Уже после того, как… – Старик поерзал на стуле. – Слава Сидюхин был очень специфическим ребенком, м-да. Я был его классным руководителем и учителем литературы. Школа-то у нас математическая, поэтому дети, конечно, были больше одарены в точных науках, чем в литературе. Но я старался. Был полон идеалов, знаете, о гармонично развитом человеке? И часто у меня получалось, просто потому, что детишки в школе учились изначально неглупые и склонные к приобретению знаний. Но Славик… Это был отдельный случай. Видите ли, он литературы не чувствовал. Вообще.

– Что вы имеете в виду?

– Наверное, я неточно выразился. Я хочу сказать, что он не то что не чувствовал авторскую стилистику, а скорее, не улавливал эмоциональной мотивировки персонажей: почему герой действует тем или иным образом, понимаете? Что им движет? Какая-то полная глухота души на фоне блестящих математических способностей. Я сначала, грешным делом, подумал, что это вид аутизма. Вызвал в школу родителей, чтобы, так сказать, совместными усилиями… Но… – Старик обернулся к одной из школьных фотографий и вздохнул.

– У родителей поддержки вы не нашли, я так понимаю? – Андрей скосил взгляд на снимок. Лица на старой черно-белой фотографии были слишком мелкими. Но Грибоедов, очевидно, помнил их наизусть.