Тайна голубиного пирога

Опасаясь, что экономка окончательно созрела для отправки в сумасшедший дом, доктор быстро отпер дверь и, ступая босыми ногами, провел посетительницу в кабинет.

Он зажег лампу, сел за стол и попросил закутанную в шаль миссис Бутс рассказать, что она видела, по возможности спокойней. Ее белые голени виднелись между подолом ночной рубашки и верхней частью башмаков. Сев в кресло, экономка вцепилась в подлокотники и принялась излагать подробности своего душераздирающего видения. Слова вылетали из нее таким стремительным потоком, что доктор в конце концов попросил ее показать язык в надежде, что это остановит дальнейшее словоизвержение.

Поскольку терапевт не ощутил запаха шерри, он предположил, что призрак был просто-напросто сновидением.

– Когда человек спит, миссис Бутс, оба полушария мозга работают независимо одно от другого, и, если они вступают в конфликт между собой, возможны самые причудливые видения. Собственно, можно сказать, что спящий находится в состоянии временного безумия. Будьте уверены: нет абсолютно никаких причин для беспокойства. Сны нередко имеют физические причины. Например, расстройство желудка или запор. – Непокорные кудри Хендерсона стояли дыбом. Нахмурившись, он продолжал: – Могу ли я спросить о состоянии вашего кишечника?

Экономка сложила руки на своей обширной груди:

– Я не стану говорить вам об этом! Достаточно того, что вы интересуетесь содержимым дамских ночных горшков.

– Предполагаю, миссис Бутс, что вы съели слишком много колбасы, – сказал доктор Хендерсон, откидываясь назад и поигрывая пером. – Она плохо переваривается, и ее употребление в пищу стало причиной многих летальных случаев. Если вы не можете без нее обойтись, то, по крайней мере, ешьте колбасу собственного приготовления. Хоть будете знать, что в нее положено.

Экономка покачала головой:

– Я видела ту обезьяну собственными глазами. Она была освещена луной и ела булку.

– А мистер Бутс ее видел?

– Он храпел так громко, что я боялась, потолок вот-вот обвалится. Собственно, я потому и не спала в столь поздний час.

Пристально глядя на пациентку, доктор спросил:

– А нет ли у вас привычки пить чай?

Миссис Бутс тут же отвела глаза куда-то в угол кабинета.

Нахмурившись, доктор выпрямился:

– Едва ли можно преувеличить то зло, которое происходит от повального увлечения чаем. Танин не только угнетает горло и желудок, но может вызвать меланхолию и тягу к самоубийству. По данным недавнего исследования, увеличение случаев помешательства среди низших классов частично объясняется тем количеством чая, которое потребляют их представители. Они практически не снимают свои чайники с плиты. А где сейчас ваш, позвольте спросить?

Экономка снова отвела взгляд.

– На плите, – пробормотала она.

– Я предлагаю вам, вернувшись домой, сразу же его снять. И хватит об этом говорить.

* * *

Найдя наконец чистый воротничок, доктор Хендерсон оделся и, не позавтракав, прошел прямо к себе в кабинет. Он все еще раздумывал, как удержать миссис Неттлшип подальше от своего гульфика, когда перед ним сел последний за это утро пациент. Молодой солдат отчаянно краснел от смущения, а его взгляд, казалось, прирос к полу. Наконец он поднял глаза и затронул деликатный вопрос ночных поллюций. Доктор откашлялся.

– Они не вредны для здоровья, – заявил он. – Тем не менее считается, что это явление вызвано психическим расстройством в сочетании с упадком моральных качеств и, следовательно, не должно поощряться. Проблема может быть легко решена, если пришить катушку на заднюю сторону вашей ночной сорочки.

Солдат выглядел смущенным:

– Я что-то не возьму в толк.

– Она не позволит вам спать на спине, – объяснил терапевт.

– Понятно, – сказал солдат. – Но у меня нет катушки. Может, ваша экономка мне ее даст?

Доктор ткнул в него указательным пальцем.

– Мой вам совет: держитесь подальше от этой женщины, – предупредил он.

Когда солдат ушел, Хендерсон выглянул в окно и увидел, что Сайлас Спэрроуграсс идет мимо, в своей шинели. Из кармана у него торчала пара длинных белых ушей. Хендерсон уставился на гомеопата, ощущая в его облике какую-то перемену. Когда терапевт вгляделся внимательнее, он заметил на своем недруге гораздо более шикарный, чем обычно, цилиндр, который тому не совсем подходил по размеру. Убежденный в том, что это его собственный головной убор, терапевт вскочил с таким негодованием, что уронил стул, на котором сидел. Сайлас Спэрроуграсс повернулся к нему и с веселой улыбкой приподнял цилиндр, а из глубины его шинели раздалось приглушенное фырканье.