Тайна голубиного пирога

Доктор Хендерсон впервые узнал о втором пришествии генерала, когда коронер попросил его произвести вскрытие трупа. Сначала спросили доктора Фрогмора, терапевта из Темз-Диттона, не он ли последним из врачей осматривал генерала в ночь его смерти. Однако Фрогмор ответил отрицательно, сославшись на случившийся с ним тогда приступ малярии. Правда, однако, заключалась в том, что Фрогмор принадлежал к малоизвестному разряду врачей общей практики, испытывающих ужас перед аутопсией. Свое отвращение к вскрытию трупов он оправдывал тем, что стал врачом, чтобы лечить живых, а не копаться в кишках загадочно умерших.

Доктор Хендерсон, напротив, ничуть не боялся внутренностей покойников и был рад возможности заработать. Он сел на велосипед и отправился в морг района Хэмптон-Вик, где ждал долгие часы, пока могильщики не доставили наконец заляпанный землей гроб. Закончив свою работу, доктор испытал такой шок, что вернулся домой пешком, начисто забыв, что приехал на велосипеде.

Когда стало известно, что коронер собирается производить дознание в «Митре», соблазненный угрями из Темзы, которыми славилось это заведение, обитатели дворца тут же стали отправлять лорд-гофмейстеру разгневанные письма: мол, это любимый трактир домашних слуг. Но при сложившихся обстоятельствах ничего изменить было невозможно: обычно используемое для этих целей здание муниципального совета городского района Хэмптон-Вик еще тлело, после того как его поджег смотритель Буши-парка в отместку за то, что один из членов вышеупомянутого совета соблазнил его жену.

Среда, 6 апреля 1898 г.

Оставалось еще больше часа до начала расследования, а целая толпа обитателей дворца, оживленно, словно на свадьбе, болтающих между собой, уже собралась в вестибюле «Митры». Некоторые примчались столь поспешно, что даже не успели позавтракать, – так им хотелось гарантировать себе место на этих публичных слушаниях. С одной стороны вестибюля стояли графиня, леди Беатрис и прочие дамы, удостоенные королевой права жить во дворце. С другой стороны располагался обслуживающий персонал, включая Уильяма Шипшенкса и Томаса Траута, – многие выпросили себе по такому случаю выходной день или придумали болезнь.

Помогающий коронеру судебный пристав, хмурый низкорослый рыжеволосый шотландец с усами разной длины, стоял у входа, никого не пуская в зал. Когда пришло время, он отпер дверь обшитой дубовыми панелями столовой, реквизированной под слушания, и отошел, дав возможность этому сборищу вдов, похожих на стаю рассерженных гусынь, устремиться внутрь, растопырив локти. Они раскинули свои юбки на стульях, не преминув занять соседние места для подруг. Судебный пристав, плохо выспавшийся из-за жены, которая во сне колыхалась, как тюлень, тут же выдворил тех дам, что уселись на стульях, предназначенных для жюри и свидетелей. Подойдя к вдове герцога, разместившейся на месте коронера, он повертел перед ней большим пальцем и прошипел: «Немедленно освободите!»

Дамы, сумевшие захватить места для публики, обменивались мятными конфетами и протирали театральные бинокли. Эти леди испытывали такую эйфорию, что не заметили, как в их ряды проникли некоторые из дворцовых работников, и даже воздержались от неодобрительных замечаний, когда те развернули салфетки и принялись поедать немецкие колбаски.

Внезапно дверь распахнулась, и сидящие стали подталкивать локтем соседей, возбужденно предвкушая зрелище, как публика в мюзик-холле. В зал прошли гуськом свидетели, тихие, словно церковные прихожане. Возглавляла процессию леди Монфор-Бебб, с тростью, украшенной голубым сапфиром, далее следовал Корнелиус Б. Пилгрим, в пальто на обезьяньем меху и с номером газеты «Англо-Америкэн таймс» под мышкой. За американцем шла Минк, в платье модного голубого цвета с розовато-лиловым оттенком и в украшенной фиалками шляпке без полей. Сразу же за ней шествовала Пуки, лицо которой казалось маленьким из-за неудачно выбранного черного капора. Одним из последних вошел Сайлас Спэрроуграсс, который сел и произнес короткую молитву, не закрывая здорового глаза. Гомеопат начал задумчиво пощипывать свою ньюгейтскую бородку, после того как явился местный констебль, сопровождаемый высоким человеком с пышными седыми усами, который тут же извлек записную книжку и карандаш из пальто реглан и внимательно осмотрел все вокруг. Возбуждение гомеопата вскоре передалось другим свидетелям. Их рты пересохли, они грызли ногти, нервно выстукивая ногами об пол какие-то ритмы.

Вошли толпой присяжные, все мужчины. Судебный пристав, держа в руке документы, провел их на место. Он уже собирался изъять у одного из членов жюри висевшую на боку фляжку, когда появился Чарльз Твелвтриз, в сдвинутых на лоб очках для чтения. Редкие волосы, словно дымка, клубились на его голове.

– Джентльмены, коронер! – пролаял шотландец.