Тайна «Голубого поезда». Трагедия в трех актах

Мистер Саттерсуэйт был проницателен и редко ошибался в своих предположениях. Однако он не учитывал один фактор, поскольку не знал о его существовании. И фактор этот заключался в том, что молодость высоко ценит зрелость. Мистеру Саттерсуэйту представлялось просто невероятным, что Эгг может предпочесть мужчину в возрасте молодому человеку. Молодость была для него самым волшебным из всех даров.

Его убеждение лишь укрепилось, когда Эгг позвонила после обеда и попросила разрешения привести Оливера – «для консультации».

Вне всякого сомнения, это был симпатичный парень – с темными глазами под тяжелыми веками и легкими, грациозными движениями. Пришел он явно без всякого желания – очевидно, поддавшись энергичному напору со стороны Эгг – и настроен был весьма скептически.

– Не могли бы вы повлиять на нее, сэр? – обратился он к сэру Чарльзу. – Эта здоровая пасторальная жизнь, которую она ведет, способствует накоплению у нее избыточной энергии. Знаешь, Эгг, ты действительно чрезмерно деятельна. Ведешь себя как ребенок, – преступление, сенсация и прочая чушь…

– А вы не думаете, что это убийство?

– Конечно, нет, сэр. Невозможно представить, чтобы этот славный старик мог умереть по какой-то иной причине, кроме как естественной.

– Надеюсь, вы правы, – сказал сэр Чарльз.

Мистер Саттерсуэйт взглянул на него. Какую роль Картрайт играет сегодня? Определенно не бывшего военного моряка – и не детектива.

Мистер Саттерсуэйт испытал потрясение, когда до него дошло, что это за роль. Сэр Чарльз играл роль второй скрипки. По отношению к Оливеру Мандерсу.

Он откинул голову назад и принялся незаметно наблюдать за тем, как молодые люди спорят: Эгг – с жаром, Оливер – вяло.

Сэр Чарльз выглядел более пожилым, нежели обычно, – и усталым. Эгг неоднократно взывала к нему, прося поддержки, но так и не дождалась ее.

В одиннадцать часов молодые люди засобирались. Сэр Чарльз вышел с ними на террасу и предложил им электрический фонарик, дабы они освещали себе путь, идя по выложенной камнем дорожке. Но в этом не было необходимости, поскольку все вокруг было залито таинственным лунным светом. Их голоса постепенно стихли вдали.

Становилось все холоднее, и мистер Саттерсуэйт, не желая подвергать себя риску простудиться, вернулся в Корабельную комнату. Сэр Чарльз немного задержался на террасе. Войдя внутрь, он закрыл за собой окно на щеколду, подошел к столу, чтобы налить виски с содовой, и сказал:

– Саттерсуэйт, завтра я уезжаю отсюда навсегда.

– Что? – воскликнул в изумлении мистер Саттерсуэйт.

По лицу Чарльза Картрайта скользнуло несколько печальное выражение удовлетворения произведенным эффектом.

– Это Необходимо Сделать, – значительно произнес он категоричным тоном, не допускающим возражений. – Я продам этот дом. Никто никогда не узнает, что он для меня значил.

В его упавшем голосе послышалась неизбывная грусть. После выступления на протяжении всего вечера в роли второй скрипки нарциссизм сэра Чарльза брал реванш. Это была великая Сцена Самопожертвования, которую он так часто играл в различных драмах. Отказ от Жены Другого Человека, Отречение от Любимой Девушки.

Он продолжил, и в его голосе зазвучали дерзкие нотки:

– Ограничимся уже понесенными потерями – это единственный выход… Молодость тянется к молодости… Эти двое созданы друг для друга… Мне остается только уйти…

– Куда? – спросил мистер Саттерсуэйт.

Актер небрежно махнул рукой:

– Куда угодно. Какая разница?

После небольшой паузы он добавил слегка изменившимся тоном:

– Может быть, в Монте-Карло.

Но тут же, осознав, что это не соответствует общей тональности сцены, поспешно поправился:

– В глубь пустыни, в глубь толпы – какое это имеет значение? В сущности, человек одинок. И я всегда был одинокой душой…

Представление подошло к концу.

Сэр Чарльз поклонился мистеру Саттерсуэйту и вышел из комнаты. Последовав примеру хозяина дома, гость тоже отправился спать.

Но это точно будет не пустыня, с усмешкой подумал он.

На следующее утро сэр Чарльз попросил мистера Саттерсуэйта не спешить с отъездом.

– Я знаю, вы собираетесь к Харбертонам в Тэвисток. Вас отвезут туда на автомобиле. Что же касается меня, раз решение принято, нельзя оглядываться назад.

Сэр Чарльз решительно расправил плечи, взял мистера Саттерсуэйта под руку и вверил его заботам мисс Милрэй.

Похоже, последняя была готова к этой ситуации, как и к любой другой. Она не выразила удивления или каких-либо эмоций по поводу решения сэра Чарльза. Ни внезапная смерть в доме, где она служила, ни неожиданное изменение планов не могли вывести ее из равновесия. Мисс Милрэй воспринимала все, что бы ни происходило, как данность и продолжала действовать с обычной для нее эффективностью. Она уже позвонила агентам по недвижимости и отправила телеграммы за границу, а теперь печатала на машинке. Мистер Саттерсуэйт избавил себя от зрелища этой всепоглощающей деловитости, спустившись к набережной, и бесцельно брел вдоль кромки воды, когда его вдруг кто-то схватил сзади за руку. Обернувшись, он увидел перед собой Эгг с побелевшим лицом.

– Что все это значит? – спросила она, задыхаясь от ярости.