Тайна горы, или Портрет кузнечика

Почувствовал, что Жанне и Иванычу нужнее. Слишком долго каждый из них раздумывал. По-отдельности…

— Я без Дениса никуда не пойду! — дернул плечом Васька. — И вообще! Мне тут хорошо! Мы сокровища найдем!

А Жанна продолжала:

— И тебя, Денис, тоже прошу…

— А Денис пусть идет ко мне! — перебил Жанну Мигель.

— Одиноким авангардистам детей не доверяют… — вздохнул папа.

— А я женюсь! Чем я хуже Иваныча?

— Ты — лучше, — сказал Иваныч. — Ты — значительно лучше. Но чтоб ты женился…

— И на ком? — поинтересовалась мама.

— На докторше женюсь!

— Надо как бы… согласие еще получить.

— Еще не родилась та, которая бы мне отказала! — похвастался Мигель.

— Смотри, найдется, — покачала головой мама.

Мигель хотел продолжить. Он даже открыл рот. Мигель любил, чтоб за ним оставалось последнее слово.

Но тут папа его остановил:

— Кажется, разговор у нас не об этом. Денис, ты — старший. Ты подумай, кого ты вырастишь из Васьки, если вы здесь останетесь.

Папа обратился к Денису так, как обратился бы ко взрослому.

Денис понял.

Снова стало тихо у затухающего костерка.

Глава 30

— Можно, я подумаю? — спросил Денис.

— Конечно, — поднялся папа. — А пока… Ну-ка, Васька, картины свои выставляй!

— Чего? — не понял Васька.

— Картины ставь… снаружи, к стене галереи. Много их у тебя?

— А сколько бумаги было, — простодушно ответил Васька. — С двух сторон.

— Хорошо. Ставь сначала одну сторону, потом — другую.

В папке у меня оставалось листа четыре. Вот Васька и выставил четыре картины. Быстро он их…

Все потянулись на просмотр. Последними — я и Денис.

— Только бы не раздолбали, — шепнул мне Денис. — А то переживать будет.

— Сообразят, — ответил я.

Ну и ну! У меня аж челюсть отвисла от Васькиных картин! Изо всех моих кисточек Васька выбрал, конечно, самую большую. А поскольку он, видимо, совершенно не знал, как пользоваться акварелью, он накладывал краски на лист, используя минимум воды, чуть ли не всухую.

С картин смотрели квадратные облака и море, сияющее всеми цветами красок, которые были в моей немаленькой коробке. Включая черный, оранжевый, желтый и пр.

Возгласы взрослых были примерно такими:

— О-у!

— Ого!

— Ой-ой-ой!..

— Вот так компот!

— Неслабо!

Но когда Васька перевернул картины на другую сторону, я вообще не знал, как реагировать. С одной из картин на меня смотрела какая-то несусветная голова с антеннами. Голова почти человеческая, но чем-то неуловимо странная, большеглазая, испуганная. Странная, но совершенно живая! Удивленная! Чем-то похожая на самого Ваську, честное слово!

Видимо, этот рисунок заинтересовал не только меня.

— Инопланетянин? — предположил Мигель, рассматривая рисунок.

— Что это? — спросил Иваныч.

— Не что, а кто! — ответил Васька. — Это… это… Портрет кузнечика!

— Что-о-о?

— Я… Я его порву, — дернулся Васька.

— Стой! — Папа схватил Ваську за руку. — А как ты его рисовал? С натуры?

Васька не знал, что такое «с натуры». Он покраснел и замотал головой:

— He-а… Я его поймал…

— Кого?

— Кузнечика.

— И?

— В банку посадил… Вон в ту, от кабачковой икры. Я его выпустил потом!

Казалось, Васька сейчас разревется. Честно говоря, я бы тоже расплакался от такого «допроса с пристрастием».

Мне было жаль Ваську…

Тут все взрослые как начали хохотать! Иваныч с Мигелем даже сели на каменную площадку перед монастырем, а папа — на оградку источника. Потом Мигель лег на камни и задрыгал ногами.

— Ой, не могу! Не могу-у-у! — стонал Мигель.

Глядя на них, и мы начали смеяться: я, Денис и последним — Васька.

— Васька, у тебя — талант! — смеялся Мигель.

— Несомненно! — смеялся папа.

— Талантище! — смеялся Иваныч.

Раздолбона не получилось. Когда все отсмеялись, папа серьезно заключил:

— Василию надо учиться. Обязательно. Это даже не обсуждается. Денис, надеюсь, ты это понимаешь?

— Да, — ответил Денис. — Я это давно знаю. Но… он еще маленький, а я… Куда меня уже усыновлять? Я уже и сам могу…

— Я без Дениса никуда не пойду! — аж зарделся Васька.

Его белесый чуб прилип ко лбу.

— Тебе надо, Васька. А я… Куда мне? — сказал Денис. — Куда мне… усыновляться?

— Что это за настроения? — возмутился Мигель. — Да ты…

Иваныч в это время подошел к Денису и приобнял его за плечи:

— С тобой-то как раз проще всего. Ваську мы можем усыновить, а тебя взять под какую-нибудь опеку. Пока тебе восемнадцати нет. Устроим тебя в училище. Куда — сам выберешь. Захочешь — в общежитие пойдешь, захочешь — у нас поживешь, пока встанешь на ноги. Станешь самостоятельным и будешь к нам в гости приходить. А?

— Соглашайся, Денис! — не выдержал я. — К нам в гости приходить будете!

— Да… — чуть слышно произнес Денис.

— И к нам, — присоединился Мигель, — когда я женюсь на молодой докторше. Она будет нас всех лечить. От кори…

— И от всякой душевной хвори, — добавила мама. — Ей тогда пациенты не понадобятся, когда она за тебя выйдет. Если выйдет, конечно.

— Почему это?

— А ей тебя одного на всю жизнь хватит.

— Ты сам, дорогой, мозги вынесешь всем, кто захочет. Я бы подумала на месте Веры.

— Он и тем мозги вынесет, кто не захочет.

— Как все пекутся о моем душевном здравии! — воскликнул Мигель, картинно воздев руки.