Тайна Гремящей расщелины

— Зря мы сидели возле кратера, — заметил Жора.

Батсур не ответил. Тоннель, очерчивая дугу, по-прежнему вел вниз.

Батсур вдруг остановился и ударил себя по лбу.

— Так ведь это же спираль! — вскричал он. — Тоннель по спирали окружает центральный кратер. Спускаясь по нему, мы уже несколько раз обошли жерло. Это искусственный ход в недра вулкана… Молодец Аркадий…

— Ветер, — прошептал Жора.

— Разумеется… Здесь везде превосходная вентиляция. О, это были талантливые инженеры.

— Кто?

— Те, кто построил все это…

— Но кто они?..

Тоннель вдруг повернул под прямым углом, и стены его ушли в стороны. Жора и Батсур очутились в огромном зале. Лучи их фонарей сразу же потерялись в безграничном мраке.

— Что это? — воскликнул Жора.

Батсур не отвечал. Он пристально вглядывался во тьму.

— Погаси фонарь, — вдруг сказал он Жоре.

Их окружила тьма. Нет, это была не тьма. Жора разглядел впереди неяркое зеленоватое сияние. Постепенно его глаза привыкли к темноте, и он увидел вереницы огромных пластин, мерцающих бледным, зеленовато-фиолетовым светом. Ряды пластин тянулись куда-то вдаль.

— Вот оно — сердце Гремящей расщелины, — прошептал Батсур. — Ты гений, Аркадий…

— Что же это такое? — повторил Жора.

— Это наследство людям Земли, — ответил Батсур. — Аркад-и-й! — закричал он, сложив руки рупором.

Подземелья ожили. Отраженный тысячами огромных пластин зов Батсура полетел по бесконечным залам:

— Аркадий! Аркадий! Аркадий!..

Жоре стало страшно. Подземелья словно обрадовались, услыхав человеческий голос, и теперь повторяли его на разные лады:

— Аркадий! Аркадий!.. дий!

Наконец эхо стихло. Батсур и Жора включили фонари и долго прислушивались. Ответа не было.

— Может, он не дошел сюда? — шепотом спросил Жора.

— Он не мог не дойти… Еще до поездки к Атас-Ула он предположил, что здесь должно существовать нечто подобное… Оставайся тут и не гаси фонаря. Я пойду искать его. Если через час не приду, возвращайся в лагерь, но фонарь оставь здесь. Иди назад со свечой. Пусть фонарь будет маяком. Отдохнув, возвращайся сюда с Жамбалом. Захватите носилки… В глубь зала не ходите, ни в коем случае. К пластинам опасно приближаться. Если меня и Аркадия не будет, поезжайте вездеходом в Улан-Батор. Там расскажете, что видели. А сейчас ни слова… В этих залах нельзя находиться более полутора — двух часов подряд. Ни слова, Жора… Обещай, что сделаешь так, как я сказал. Дай руку!..

Батсур крепко обнял Жору и шагнул во тьму. Луч его фонаря все удалялся и удалялся и наконец превратился в тонкую блестящую иглу. Уже издали до Жоры долетел зов:

— Аркадий! Аркадий!..

Эхо подхватило его и снова понесло по залам.

Жора присел на каменный пол и ждал. Стрелки часов двигались медленно. До назначенного срока было еще далеко.

Иногда даже хорошо немного побыть одному. По крайней мере никто не увидит, что ты плачешь.

* * *

Тумов медленно шел по опустевшему бульвару в Сокольниках. Желтые листья покрывали мокрый асфальт. Ветер швырял в лицо мелкие брызги дождя. Вот и знакомый дом с большой стеклянной дверью. Отсюда полгода назад они начали свое путешествие.

Тумов тяжело вздохнул.

— Что сказать сестрам Аркадия? Что о нем думает Люда?

У него в боковом кармане лежала телеграмма Очира, полученная уже две недели тому назад. Две недели Игорь носил ее с собой. Каждое утро он обещал себе, что вечером поедет в Сокольники, и каждый вечер малодушно искал повода, чтобы не ехать. Он уверял себя, что ждет второй телеграммы. Но в глубине души был убежден, что эта вторая телеграмма сообщит о непоправимом.

Уже две недели он боится брать телефонную трубку, забросил дела и работу и ждет… Чего?

Сегодня утром ему передали записку Людмилы. Она настоятельно просила приехать. Больше откладывать визит было нельзя.

Взявшись за ручку входной двери, он еще не был уверен, что позвонит в квартиру. Позвонив, не знал, скажет ли им о телеграмме из Улан-Батора или малодушно промолчит.

Дверь открыла Людмила. Она серьезно поздоровалась с ним и сказала:

— Проходите, пожалуйста. Раздевайтесь…

«Может, они уже знают что-нибудь?» — думал Игорь, медленно снимая одну галошу, затем другую, разматывая шарф, потихоньку принимаясь стягивать пальто.

— Да проходите, в конце концов! — послышался из комнаты резкий голос Ирины Михайловны — старшей сестры Аркадия. — Что вы там копаетесь?

— Идите скорее! — тихо сказала за его спиной Людмила. — Мы очень тревожимся.

«Не знают», — подумал Тумов и пощупал, на месте ли телеграмма.

Он прошел в комнату.

Ирина сидела на диване возле настольной лампы с зеленым абажуром. Ее узкое длинное лицо было очень бледно и, в свете лампы, казалось зеленоватым. Резкие морщины темнели вокруг рта. Тонкие губы были плотно сжаты. Она молча протянула Тумову узкую холодную руку и указала ему место напротив себя.

Игорь поспешно сел в глубокое кресло, довольный, что его лицо остается в тени. Людмила, закутавшись в большой пуховый платок, устроилась с ногами в уголке дивана, взяла на руки кошку; тихо поглаживала ее.

Воцарилось напряженное молчание.

— Ну? — спросила Ирина и закашлялась.

— Что? — растерялся Тумов.