Тайна исчезнувшей субмарины. Записки очевидца спасательной операции АПРК

«Гена был удивительно целеустремленный и дотошный человек, ему до всего было дело. Будучи старшим помощником, умудрялся поговорить с каждым матросом. Был очень педантичен. Однажды у него возникла неприятность со спиртным. Вызвали к комдиву. Он говорит: «Все, я больше пить не буду!» Думали, что это просто так сказано. Оказалось, нет. Спиртного больше в рот не брал. Более того, запах не переносил. Сколько не было мероприятий, он только минералку пил. С Ириной они были очень хорошей парой. Дружили еще со школы, за одной партой сидели. Гена сам из простой рабочей семьи, а Ирина из потомственной морской. Ее отец еще на Соловках в войну юнгой служил. Так будущий тесть его в моряки и сагитировал. Гена был прекрасным семьянином. Он умудрялся иногда даже в обеденный перерыв примчаться домой и сготовить жене и детям обед. Ирина преподавала в школе и возвращалась поздно. Мы общались семьями, хотя ходить друг к другу в гости удавалось не часто, служба есть — служба. Вообще Гена был чрезвычайно контактным человеком, но, если требовала обстановка, становился требовательным и даже жестким. Командиром он был настоящим».

А вот еще не менее интересная характеристика, данная Лячину молодыми офицерами с соседней подводной лодки: «Был очень серьезный, требовательный. Когда был старпомом, то говорят, что лучшего старпома не было за всю историю дивизии. Все разложено по полочкам. Никаких отступлений от устава. Всегда подумает и только потом скажет. Никогда не кричал, но и не повторял дважды. Не любил, чтобы кто-нибудь кричал и оскорблял своих подчиненных. Внушал уважение уже своим внешним видом: такой большой, вальяжный. Любил расхаживать по центральному посту. Незадолго до гибели был у нас на приготовлении. (нашего командира вызвали куда-то на инструктаж). В его присутствии командир БЧ-5 начал кого-то отчитывать за недоработки. Лячин слушал, слушал его крики, а потом подозвал к себе и говорит; «Механик! Не надо орать, лучше объясните людям, что и как им следует делать!» Тот сразу сник и больше никого уже не оскорблял. Не любил, когда кто-нибудь в экипаже сидел без дела. Очень не любил подхалимов и не имел любимчиков. С провинившимися, если такие были в экипаже, беседовал всегда сам. Практически никогда не наказывал, старался научить. Самое главное, что Лячину верили и с ним не боялись идти в море. Именно из-за этого многие из нас мечтали служить на «Курске».

10 августа Геннадий Лячин вывел свой атомный подводный ракетный крейсер в море. Этот обычный плановый выход должен был продолжиться всего каких-то три дня. Однако все вышло совсем иначе, трехдневный выход в море оказался походом в вечность.

26 августа 2000 года капитану 1-го ранга Геннадию Петровичу Лячину за мужество и героизм, проявленные при исполнении воинского долга, присвоено звание Героя Российской Федерации… посмертно.

Глава третья ТОТ ДЕНЬ…

Тот страшный день объединил и сплотил всю Россию, заставил о многом задуматься. Тот день прошелся ножом по сердцам и душам нашего флота, и раны те заживут еще очень не скоро. Тот день стал нашей общенациональной трагедией, последствия которой мы сегодня еще не в силах оценить. Тот день мы будем помнить всегда…

Что же произошло летом 2000 года в. Баренцевом море?

12 августа был заключительным днем флотских учений, в которых участвовал практически весь корабельный состав СФ. Ракетные пуски и стрельбы прошли успешно, и командование флотом вполне могло быть довольным результатами. Экзамен на готовность к предстоящему походу в Средиземное море был уже почти сдан, и сдан с оценкой «отлично». Оставалось последнее: учебная атака АПРК К-141 отряда боевых кораблей, или, как принято говорить на флоте, ОБК.

Стрелки корабельных часов показывали 11.37, когда ОБК в составе ТАКР «Петр Великий», БПК «Адмирал Чабаненко» и БПК «Адмирал Харламов» вошли в район торпедных стрельб. От полигона до Североморска ровно девяносто миль. Район изучен до мельчайших подробностей. В нем отрабатывали учебные задачи многие поколения североморцев. Всем хорошо было известно, что в районе отсутствовали какие бы то ни было навигационные опасности, не было и никаких затонувших объектов. На кораблях ОБК сразу же было усилено акустическое и визуальное наблюдение. «Курск» мог атаковать в любой момент, и важно было «услышать» залп, а затем и обнаружить всплывшую торпеду, чтобы затем навести на нее торпедолов. Однако сколько ни вслушивались акустики и ни вглядывались сигнальщики, все было тихо: ни залпа, ни торпеды. В 14.12 ОБК вышел из района. Торпедная стрельба была сорвана, о причинах срыва пока никто ничего не знал. Прояснить обстановку мог только доклад командира «Курска» Лячина.