Тайна испанского манускрипта

– Пока записываем буквы и цифры, чтобы потом найти нужные сочетания, – ответил тот. – К сожалению, нам многое не известно, поэтому искать приходится эмпирическим путём.

Миссис Трелони поджала губы. «Мужчины – очень странные существа», – подумала она… Вместо того, чтобы сказать, что они ничего не знают и не понимают, и просто тычутся, как слепые котята, они говорят нам «эмпирическим путём», и им всё сходит с рук… Женщине такое и в голову бы не пришло, женщина сказала бы честно, что ей ничего не известно!

И она пошла справиться про обед, поскольку время уже близилось к этому. Обед был готов, но вернувшись, она увидела, что капитан с Томасом собирается уходить, и попрощалась с ними.

А друзья направились в таверну к Усатой Пруденс, и та накормила их от души, и хоть в зале было дымно от табака, шумно от крика и воняло жареной рыбой, капитан чувствовал себя хорошо и спокойно, хотя его и пробирала иногда неприятная мысль, что он опять сбежал.

Но он не мог видеть за столом Сильвию, сидящую рядом с лордом Греем. Это было выше его сил.

****

Капитан шёл, спотыкаясь, по дороге в Шорби.

Дорога была широкая и ровная, по обочинам росли кусты остролиста, а дальше, за ними, виднелись кроны дубов, которые образовывали сплошную чашу. Ноги у него были словно свинцовые, в боку кололо, голова кружилась, но он шёл, потому что так было надо. Внезапно он остановился и прислушался: сзади его настигал, непрерывно нарастая, странный гул, в котором вскоре явственно стал различаться конский топот. Капитан шагнул с дороги на обочину, раздирая тело о шипы остролиста, и замер – мимо него, в полном беспорядке, пронеслись первые всадники, многие из которых были ранены. Рядом с ними, подбрасывая окровавленные седла, мчались лошади без седоков.

Всадников было много, они текли, как наводнение, но скоро капитан всё же привык различать их: некоторые были в доспехах, иные вооружены, другие держали знамёна и те колыхались у них над головами, как чёрные, красные и золотые волны. И тут же, следом за всадниками, уже в клубах густой пыли, потянулись обозные телеги. Их возницы безумно вопили, подстёгивая своих кляч, и те силились бежать неуклюжей рысью, сбиваясь и путаясь в беге, и у капитана в ушах стоял гул от громыхания колёс, конского топота и ржания, свиста кнутов и криков людей, а обозы всё тянулись и тянулись, и не было им конца.

Но вот прошла последняя телега, и всё стихло.

Капитан опять шагнул на разбитую дорогу и увидел последнего воина – рыцаря на белом коне в изрубленных, совсем разбитых латах. Рыцарь подъехал, поднял глаза, и капитан узнал его – это был лорд Грей. По его лицу текла кровь и капала с подбородка на когда-то великолепные доспехи.

Когда Грей проехал мимо, капитан вышел на середину дороги, остановился и долго смотрел ему вслед, пока тот не исчез на горизонте…

И только тогда капитан проснулся.

****

Капитан засел за расшифровку надписей, уединившись с мистером Трелони, который сообщил ему между делом, что Сильвии дома нет: лорд Грей пригласил её на скачки. Больше на посторонние темы они не разговаривали, работы было много.

К миссис Трелони в это время пришёл с визитом приходской священник Уильям Батлер с супругой. Справившись о здоровье гостей, миссис Трелони заговорила о погоде, которая была с самой весны то слишком сухой, то слишком влажной, то слишком жаркой, то слишком холодной. Гости её поддержали: в самом деле, с погодой творится что-то неладное.

Потом уже с этой темы они плавно перешли на увлечение преподобного – выращивание овощей, а в частности, капусты, которую тот обожал высаживать в несметном количестве, считая выращивание цветов уделом женщин, которым некуда девать время. Только капуста занимала сердце и голову преподобного.

Вот и сейчас он, скучив брови, говорил громким уверенным голосом:

– Вы же знаете, миссис Трелони, что ни одной другой огородной культуре не требуется такая частая сменяемость места выращивания, как капусте. А уход за нею начинают с посадочного полива, а повторяют полив в первые дни ежедневно…

Он остановился и посмотрел на миссис Трелони – та улыбалась и с видимым удовольствием внимала ему.

– А в первой декаде мая, – голос преподобного окреп, и в этом была видна привычка проповедовать, – начинается вылет капустной мухи. Листья молодой капусты повреждаются также крестоцветными блошками, жуками-листоедами, капустной молью, гусеницами капустной и рапсовой белянок, а ещё, – вы представьте только, – капустной тлёй!..

Голос преподобного властно гремел, квадратное лицо налилось гневом, а нижняя губа презрительно выпятилась. Он поднял указательный палец и потряс им. И в этой наступившей на минуту тишине миссис Трелони вдруг сказала:

– Скажите, мистер Батлер, давно хотела вас спросить. Я узнала, что вы приходили к моему бедному мужу в день его смерти… Не можете ли вы сказать, о чём вы разговаривали с покойным Джоном?

Священник опустил палец в явном замешательстве. Он был определённо сбит с толку, нижняя губа его поджалась, глаза опустились и забегали. Наконец, он нашёлся: