Тайна Jardin des Plantes

«Выйти! — повторяла Тринитэ про себя, изо всех сил прижимаясь к Сильвену. — Я хочу выйти отсюда!»

И вдруг у обоих появилось ощущение открытого пространства.

— Ну наконец-то!.. — выдохнул Сильвен, убирая руку с плеча Тринитэ.

Девочка по-прежнему не осмеливалась открыть глаза. Но прежнее давящее чувство ушло… и крысы исчезли.

— Где мы? — спросила она и удивилась: голос ее прозвучал так, словно разнесся под сводами собора.

— Открой глаза и увидишь, — ответил Сильвен. В его голосе чувствовалось явное облегчение.

«Логично», — подумала Тринитэ и приоткрыла правый глаз.

— О!

К ее величайшему удивлению, они стояли в огромном сводчатом зале, сильно вытянутом в длину, который вполне Можно было принять за…

— Это что, метро?!

— Именно, — кивнул Сильвен. Уже не было необходимости в слабом свете мобильников — старые неоновые лампы создавали нечто вроде аквариумной подсветки.

Через некоторое время Тринитэ нерешительно произнесла:

— Но здесь нет ничего… и никого.

Действительно, ни рекламы на стенах, ни скамеек на платформе, на которую они каким-то чудом вышли, ни даже названия самой станции. Вдоль стен, облицованных плитками и сплошь покрытых разноцветными граффити, тянулись разорванные электрические провода. Единственными живыми обитателями этого места были крысы — опять они! — которые целыми стаями с писком носились по рельсам.

Но Сильвен, казалось, ничуть не был удивлен. Прислонившись спиной к стене, он спокойно произнес:

— Мы на станции «Круа-Руж».

— Но такой станции не существует! — сказала Тринитэ, сверившись с карманной схемой метро.

— Больше не существует, — поправил Сильвен. — «Круа-Руж» — это одна из «станций-призраков». Есть еще «Аксо» в Бельвилле, «Порт Молитор» в Шестнадцатом округе, «Марсово поле» вблизи Эйфелевой башни, «Арсенал» недалеко от площади Бастилии. Сначала их закрыли… потом забыли.

— А почему их закрыли и когда?

— Эта станция, «Круа-Руж», располагалась между «Севр-Бабилон» и «Мабийон», в самом центре Шестого округа. Городские власти сочли, что она находится слишком близко к двум соседним. Поэтому ее закрыли — уже несколько десятков лет назад. Но поезда десятой линии, идущие с востока на запад, до сих пор ее проезжают…

Словно в подтверждение этих слов, мимо со скоростью урагана пронесся поезд.

Тринитэ инстинктивно попятилась на середину платформы. Но все же девочка успела разглядеть, что все вагоны пусты.

«Ну да, утро воскресенья…» — подумала она.

Как только поезд скрылся из вида, они услышали протяжный писк… и увидели, что на рельсах агонизируют сотни раздавленных крыс.

Тринитэ ощутила подступающую к горлу тошноту.

— Меня сейчас вырвет, — пробормотала она.

— Ничего не поделаешь, другого пути наверх отсюда нет, — сказал Сильвен и спрыгнул с платформы вниз, на рельсы.

— Вы что, издеваетесь?!

— Нам нужно дойти до станции «Мабийон», — сказал Сильвен, указывая на слабый свет в левом конце туннеля. — У нас нет выбора. Это займет не больше десяти минут.

Дважды им пришлось вплотную прижиматься к стенам туннеля, чтобы не попасть под поезд. Когда они наконец вышли на пустую платформу станции «Мабийон», Тринитэ, охваченная недобрым предчувствием, произнесла:

— Кажется, что-то случилось за время нашего отсутствия…

Воскресенье, 19 мая, 7.30

Перешагивая сразу через две-три ступеньки, они поднялись по лестнице к выходу — и тут оба одновременно замерли.

— Я же вам говорила, что-то случилось! — произнесла с возбуждением Тринитэ.

Сильвен и сам видел, что Шестой округ выглядит как минимум необычно.

— Никогда не видел здесь столько машин утром в воскресенье, — сказал он с недоумением и взглянул на часы на углу улицы Фур. Полвосьмого утра.

Вой клаксонов, лязг сталкивающихся машин, вопли водителей, ругательства пешеходов… Весь бульвар Сен-Жермен превратился в сплошную пробку!

— И столько людей… — проговорила Тринитэ, глядя на тротуары, запруженные пешеходами.

Кажется, весь Шестой округ пришел в движение.

— Все проснулись, — добавила она, указывая на окна домов.

Все местные жители, изумленные и растерянные, наблюдали в окна за происходящим. Некоторые спускались на улицу прямо в пижамах, халатах и домашних шлепанцах, а то и в одних ночных рубашках, привлеченные лихорадочным всеобщим беспокойством, которое буквально висело в воздухе.

С трудом привыкая к яркому дневному свету, Сильвен и Тринитэ по-прежнему стояли на углу улицы Фур. Взглянув на себя в ближайшее витринное стекло, оба вздрогнули.

— Это мы?! — произнес Сильвен, не удержавшись.

Этот человек в лохмотьях, с грязным, заросшим щетиной лицом, дырами на коленях, исцарапанными руками, покрытыми пылью и плесенью волосами, — в самом деле он? Что касается бедняжки Тринитэ, ее спортивный костюм больше напоминал тряпку для мытья полов.

Нарушив их оцепенелое самосозерцание, мимо прошла нелепо одетая женщина — она явно натянула на себя первое, что подвернулось под руку, — волочившая за собой чемодан на колесиках. Споткнувшись, она потеряла равновесие и, едва не рухнув на Сильвена и Тринитэ, посмотрела на них так, словно они были живым воплощением катастрофы, грозившей обрушиться на Париж.