Тайна Карлоса Кастанеды. Часть I. Описание мира

В нашем многословном мире, где ценят точную информацию и опредмечивают все живое, свободный человек – это человек, в первую очередь, безвестный, неведомый. Неведомый как другим, так и самому себе.

3. Мир рушится

Здравствуй, моя смерть.

Я рад, что мы говорим на одном языке.
Мне часто был нужен кто-то,
Кому все равно, кто я сейчас,
Кто знает меня и откроет мне двери домой.

БГ

Тень грандиозного розыгрыша постоянно как бы витает над всевозможными «экспериментами» индейских магов, когда они берутся знакомить Карлоса Кастанеду с таинственностью, которая, по их мнению, составляет суть нашего повседневного мира. Мир – это непостижимая тайна, но заметить ее за серым однообразием рационально сложенного фасада могут лишь отчаянные бунтари – им все нипочем, они презирают условности архитектуры, законы устойчивости и целесообразности, ясность и прагматизм структур. В некотором метафорическом смысле это равнодушные к цивилизации параноики, готовые с кувалдой в руках безо всякого сожаления крушить как вычурные анфилады предков, так и модерновую геометрию бездумно одинаковых интерьеров.

Если уж и дальше следовать такой драматической аллегории, то тайна бытия являет им свой невиданный свет именно в разломах – там, где вдруг обваливается несущая плоскость, где разодранное покрытие демонстрирует в лохмотьях бессмысленный узор, где вещи наяву открывают присущую им нефункциональность, чистую бытийственность, прах.

Такое освобождение от смысла можно высмотреть, наблюдая руины. В самом деле – что за ними, кроме памяти, а память, как известно, сродни воображению? Стоит отказаться от памяти, забыть, и останется лишь совокупность теней, бликов, положений и форм, о которых можно сказать только одно: они есть.

Подобным образом раскрепощенное мескалином сознание Хаксли воспринимало чудесно непостижимую структуру форм, пока «протрезвевший» тональ не испортил все представление радостью банального узнавания: «Стул!» А прежде перед Хаксли во всей своей первозданной красоте возвышались именно руины – «обломки» описания мира, сквозь которые проливался несказанный свет чистой Реальности. Возможно, как раз на «обломках» художник и находит материал для подлинного искусства – ведь по сей день никто не знает, в чем содержится источник красоты и почему творец почти инстинктивно ищет ее в «естественности», в «не-сделанности», в овеществленной спонтанности и релаксации перцептивных шаблонов.

Розыгрыш, надувательство, фокусничество, иллюзионизм – вот те слова, которые поневоле приходят на ум, когда мы сталкиваемся с полотнами Ван Гога или, что то же самое, с шаманским камланием, парапсихологическим воздействием, полтергейстом и НЛО. Все они рушат наш мир, вызывая некий перцептивный столбняк, – пелена, за которой мерещится то ли подлинное, то ли мнимое откровение.

Для того чтобы описание мира отступилось от себя, рухнуло за область содержания и смысла, существует один несложный в общем-то прием – введение в систему деструктивного знака. Возможно, это нечто, напоминающее компьютерный «вирус» – особо организованный информационный фрагмент, который «сбивает» и расстраивает деятельность программ одну за другой.

Эффективность деструктивного знака тем значительнее, чем масштабнее он разрывает ключевые стереотипы воспринимающего сознания. Такой деструктор должен быть четко направлен на опору описания мира, на его «центральное звено», на краеугольный камень всего здания тоналя. Ведь нам требуются качественные руины, не так ли? Доверимся в этом отношении дону Хуану – он опытный «подрывник», и посмотрим, каким образом он выполняет свою задачу, беззастенчиво гоняя по пустыне своего «подопытного кролика» – Карлоса Кастанеду.

Но для начала попробуем разобраться, на каких «камнях», на каком фундаменте стоит перцептивный аппарат сознания, строго охраняющий целесообразное, прагматическое здание тоналя. Ключевой набор идей, или стереотипов восприятия, мы, разумеется, не исчерпаем. Попытаемся охарактеризовать лишь основные. Во-первых, это непрерывность – идентифицируемый объект или его свойства не могут прекратить свою длительность, если это противоречит законам общего описания мира.

Во-вторых, это ожидаемость (предсказуемость) – объект включается в сетку закономерностей, и восприятие его должно поддерживать принятую закономерность. Объект должен быть предсказуем в каждой отдельно взятой ситуации, так как каждая ситуация в описании мира обладает вполне определенным набором прогнозируемых вариантов развития. Иными словами, брошенный камень должен пролететь некоторое расстояние и упасть на землю.