Тайна Катыни, или Злобный выстрел в Россию

«В Черкассы 4 мая доставлено 290 раненых из городов и местечек, занятых поляками. В основном женщины и дети. Есть дети в возрасте от года до двух лет… Раны нанесены холодным оружием».

(Мельтюхов

. Сов.−польские войны. С. 70.)

За отказ дать польским оккупантам продовольствие в 1920 г. на Украине были полностью сожжены деревни Ивановцы, Куча, Собачи, Яблуновка, Новая Гребля, Мельничи, Кирилловка и др. Жителей этих деревень расстреляли из пулемётов. В местечке Тетиево во время еврейского погрома было вырезано 4 тыс. человек. Вот предтечи Хатыни, Орадура, Лидице и других деревень, сожженных через 20 лет нацистами (Мельтюхов. Сов.−польские войны. С. 69.).

Эти изуверские традиции поляки продолжили в сентябре 1939 г., когда, накануне сдачи немцам городов с преимущественно немецким населением — Быдгоща (бывший немецкий Бромберг) и Шулитце, устоили резню немецких женщин и детей. Профессор истории Павел Вечоркевич не только не чувствует вины поляков за это преступление, но и утверждает, что «кровавое воскресенье в г. Быдгоще» — дело немцев («Rzeczpospolita», 28 сентября 2005.).

Однако ещё в начале 1940 г. немецкий МИД опроверг это утверждение, издав книгу о событиях в Быдгоще и Шулитце. Эти события также достаточно подробно описаны в фундаментальной монографии американского историка Р. Герцштейна «Война, которую выиграл Гитлер», посвященной методам ведения пропаганды в третьем рейхе (Герценштейн. С. 320–321.).

К сожалению, это не единственный пример польской «объективности». «Гитлеровские гестапо и жандармерия» в течение 60 лет выдавались в Польше за виновников уничтожения в июне — июле 1941 г. 4 тысяч евреев, жителей городка Едвабне, находившегося на разделительной линии между СССР и Германией. Только в 2000 г. пришлось признать, что зверскую расправу над соседями — евреями учинило местное польское население («Газета выборча». 19.10.2000.).

Случаи привлечения виновных в этих преступления к уголовной ответственности не известны. Вот чем надо было бы поинтересоваться профессору Вечоркевичу. А заодно «в полный голос» потребовать от польских властей «символичного, посмертного наказания виновных в этих военных преступлениях». Но банальная русофобия душит профессора. Он весь в поисках, что бы еще придумать в подтверждение своей теории о «зверском большевизме». Правда, ответа на вопрос, по какой причине русские «массово и зверски» в 1939 г. расправлялись с поляками, у профессора нет. Без сомнения, это такой же миф, как и «расправы» большевиков с мирными польскими жителями в 1920 г.

Аналогичный миф сегодня насаждается о «зверствах» русских в оккупированной Германии в 1945 г., хотя известно, что сами немцы отмечали достаточно лояльное отношение русских. Это при том, что практически каждый советский солдат и офицер имел личный счет к гитлеровцам. У всех была жива память об их зверствах на оккупированных советских территориях.

Надо заметить, что большое воздействие на поведение советских солдат оказала позиция советских публицистов и поэтов, возглавляемых И. Эренбургом. За годы войны И. Эренбург написал почти две тысячи статей, призывающие отомстить немцам. Все они издавались огромными тиражами. Вот что написал Эренбург в статье от 24 июля 1942 г.:

«Мы поняли: немцы не люди. Отныне слово „немец“ для нас самое страшное проклятье. Отныне слово „немец“ заряжает ружье. Не будем говорить. Не будем возмущаться. Будем убивать…»

Поэт К. Симонов в то время написал стихотворение «Убей его».

Так убей же его скорей!
Так убей же хоть одного!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!

Однако после победы под Москвой в приказе Сталин от 23 февраля 1942 г. подчеркнул:

«Было бы смешно отождествлять клику Гитлера с германским народом, с германским государством. Опыт истории учит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское — остаются».

В приказе отвергнуто обвинение в том, что: