Тайна кода да Винчи

— А близкородственные связи, как вы изволили заметить, — сказал Дик, обращаясь к вошедшему, — приводят с равным успехом к появлению в роду как генетических болезней, так и гениев. Так что если Леонардо и не был братом «играющей» Панчифики, то был, по крайней мере, ее дядей, папой или кузеном. Что, впрочем, не играет роли. Он был таким же «потомком Христа», как и она. Я прав, синьор Петьёф?

— Будьте вы прокляты, господин МакГроу! — крикнул тот. — Вы уничтожили надежду человечества на чудо! Это чудовищно! Это жестоко!

— Да?… — Дик улыбнулся, но было в той улыбке что-то зловещее, что-то от загадочных улыбок персонажей картин Леонардо. — Но я же не солгал вам, синьор Петьёф, и вы знаете это. Я предлагаю вам то, что вы искали, — Код да Винчи. Вот он, он есть, и он не уничтожен, — Дик помахал пачкой листов, вынутых из книг, прямо перед носом Петьёфа. — Вам ведь на самом деле не так, то уж и нужны были эти цифры. Вы, если бы решились, могли обойтись и без них… Мало ли в истории было подлогов?… Если были лжецари, почему не явить миру и лже-Христа или лжепотомка Христа?! В конце концов, лже-Джоконду вы уже сделали, и удачно. Но нет, вы не решитесь. Не можете. Потому что, чтобы решиться, надо быть уверенным, что правда не будет узнана, что подлог не раскроется.

Петьёф схватился за горло и захрипел.

— Нет, синьор Петьёф, Код да Винчи — это не цифры, — Дик почти навис над магистром. — Тайна — вот она, в этих бумагах. И боитесь вы этого текста, а не Рабина и не транснациональных корпораций. Вы жаждете и боитесь его — этого текста, этих бумажек! Вот он — Код да Винчи, он у меня в руках! И вы сидите сейчас, смотрите на эти листы и думаете, думаете судорожно и мучительно, — что в них?! Что в них говорится?! Чьи потомки Панчифика и Леонардо, их единокровные братья и сестры?! Чьи — Христа, Господа Бога, или человека, умершего за Него на кресте?!

— Поганый мальчишка! — заорал Петьёф. — Поганый умник! Хочешь правды?! Докопался?! Да?! Да, это Код да Винчи! Да! В этом ТАЙНА! Да!

Петьёф вырвал у Дика листы бумаги.

— Этому миру нужен Бог, поганый мальчишка! — продолжал кричать Петьёф. — Ему нужно Единое Начало, а не мелкий человечек с его подвигами! И какая разница — потомки или не потомки, чьи потомки?! Какая разница?! Главное, чтобы не было компромата, способного взорвать здание Единой Церкви, которую мы воздвигнем. Главное, чтобы никто не мог сказать — это не Бог умер на кресте, а человек! И теперь не будет! Мы дадим этому миру Бога! Мы, а не кто-то другой! Потому что у нас будет эта бомба, у нас будет ПРАВДА, которая никому не нужна! У нас! И никто, слышите вы, мистер МакГроу?! Никто не решится более говорить от имени Бога, кроме нас! У нас будет ТАЙНА! У нас будет ВЛАСТЬ! И ни у кого больше! Ни у кого! Мы не позволим! Мы!

* * *

Петьёф орал и брызгал слюной. Он был отвратителен — покрасневший, взмокший, дрожащий, как водная гладь во время дождя. Магистр нервно комкал листы бумаги и засовывал их во внутренний карман.

— Да как вы смеете?! Отдайте! — заорал я, понимая, что сейчас произойдет — они унесут и спрячут истинное Евангелие. — Отдайте!

Я бросился к Петьёфу, но не успел сделать и шага, как меня повалил на пол удар охранника магистра Приората Сиона.

— Дурак, ничто тебя не учит! — цыкнул магистр в мою сторону и поднял глаза на Дика с Франческой. — Я бы распорядился вас ликвидировать, но я слишком благодарен вам за вашу работу. Вы нашли то, что я ищу уже почти пятьдесят лет. Скоро вашим словам все равно никто не поверит, потому что у мира наконец будет Бог. Мой Бог. Так что говорите. Говорите. Может быть, вас примут за умалишенных и пожалеют. Ну ладно… Я и так потратил на вас слишком много времени. Еще раз — спасибо! Прощайте!

Петьёф развернулся и зашагал в сторону выхода.

«Нельзя сдаваться!» — подумал я и вскочил с пола.

Мы должны хотя бы попытаться их остановить. Разве можно допустить, чтобы этот текст исчез?! И только я хотел броситься следом за Петьёфом и его свитой, как Дик вдруг одернул меня.

Зачем?!

Глава CIII ПАПСТВО

После похорон Панчифики Джулиано потерял счет времени. Он бродил по замку словно привидение. Ни с кем не разговаривал, почти не ел, только пил до тех пор, пока тяжелое забытье не начинало валить его с ног.

Апельсиновый садик Джоконды был окружен папской гвардией. В центре, на каменной плите, под палящими лучами солнца лежала плащаница. Специальная краска, которой обработал ее Леонардо, должна была высохнуть и выгореть на солнце.

Биббиена довольно потер руки.