Тайна Копья Лонгина: В чьих руках судьбы мира?

Имена и фамилии людей, с которыми встречался доктор Штайн в годы войны, так и не были раскрыты, хотя некоторые полагают, что в их числе был Джон Бьюкен, написавший среди прочего две книги, в которых он подверг нападкам увлечение немцев магией (речь идет о романах «Судилище зари» и «Князь изгнания»); Хилари Сент-Джордж Сондерс, который в своих романах «Семеро спящих» и «Скрытое царство» весьма мрачно поведал о темной угрозе «нацистской эзотерики»; и Редьярд Киплинг, потребовавший снять свастику с обложек своих книг, которые долгие годы выходили с изображением этого символа.

Табори писал, что Уинстон Черчилль самолично отдал приказ о постоянном контроле за деятельностью тех немцев, которые так или иначе были связаны с оккультными практиками Третьего рейха. Все необычное и интересное, что обнаружится, — считал он — должно быть использовано наилучшим для Англии способом. Существовало два варианта действий: либо поднять на смех немецкий оккультизм, либо обратить тайное оружие немецких оккультистов против самих поклонников сверхъестественного. Но не замечать или просто отмахиваться от этих фактов нельзя ни в коем случае.

Известно, что премьер-министр Великобритании был человеком в высшей степени реалистичным и прагматичным, но тем не менее Уинстон Черчилль сохранял непредвзятое отношение к оккультной сфере. Он был человеком, который верит в судьбу — не только в собственную, но и в судьбу других людей. Кроме того, он был хорошо осведомлен о темных пристрастиях Гитлера. Он знал, например, что у фюрера есть свой астролог, к которому тот часто обращается за консультациями. Вот что по этому поводу пишет Френсис Кинг в книге «Сатана и свастика»: «В Лондоне с большой тревогой восприняли эти отчеты. Дело дошло до того, что осенью 1940 и весной 1941 года военное министерство Великобритании вынуждено было прибегнуть к услугам профессионального астролога, некоего Луи де Воля. Английские власти надеялись, что изучение гороскопа Гитлера позволит им заранее предупредить многие действия фюрера. Нельзя сказать, что эта надежда была очевидной глупостью, вовсе нет. Ведь хорошо известно, что Гитлер принимал многие стратегические решения не случайно, а только тогда, когда астрологический прогноз был для него благоприятен».

Атмосфера таинственности, окружавшая группу доктора Штайна, объясняется тем, что вся информация о гитлеровском «оккультизме» должна была храниться в строжайшей тайне. И в самом деле, после окончания Второй мировой войны Уинстон Черчилль был категорически против предания огласке добытых ранее сведений. В своей статье доктор Табори пишет: «Черчилль полагал, что истинная природа конфликта между Германией и странами Запада была столь невероятной, что любая попытка обнародовать этот материал вызвала бы у широкой общественности в лучшем случае усмешку. По окончании войны главы правительств стран-победительниц договорились о нераспространении любых сведений по этому вопросу. А Нюрнбергский процесс был устроен лишь для того, чтобы представить верхний эшелон нацистской Германии в качестве “заурядных преступников”. По словам Черчилля, “тайные сведения никогда и ни при каких обстоятельствах не должны стать достоянием общественности”».

Что же это за тайные сведения, о которых не должен узнать мир? Тайна заключалась в следующем. Окружение Гитлера верило в то, что посредством безудержного кровопролития и тотального разрушения им удастся вызвать силы, способные запустить механизм мутации в человеческих особях. А это в свою очередь приведет к появлению на свет нового человеческого вида — детей Сатаны. Для осуществления этой генетической революции в Берлине обучалась целая группа из новоиспеченной эсэсовской элиты. По их представлениям, «нация господ» — это не фигура речи, а биологический факт. Всему же остальному человечеству была отведена роль рабов. 

После Нюрнбергского процесса 1946 года доктор Штайн попытался переубедить премьер-министра, но тот упорно стоял на своем. Черчилль считал, что подобные откровения ни к чему — они не укладываются в материалистические представления Запада и западный мир не способен усвоить урок, который, возможно, пригодится ему в будущем. Доктору Штайну дали ясно понять, что никаких воспоминаний и вообще ничего из его собственного опыта не должно быть записано на бумаге, тем более опубликовано. В этом смысле контроль за доктором Штайном продолжался всю его жизнь — до самой смерти.