Тайна короля Якова

— Способности к языкам, — просто пояснил папа, — и силу памяти. Тебя переведут в безопасное место, где ты должен будешь изучить несколько языков — так быстро, как это можешь только ты. Ты должен овладеть ими лучше всех. Тебе также предоставят шифры и инструкции, разгадать которые не сумеет ни один из смертных. Ты усовершенствуешься и в некоторых других… искусствах, которыми, как нам известно, ты владел прежде, чем стать монахом. Мы избрали тебя, человека, который умрет и вернется к жизни, для великого дела, сын мой.

Холодная улыбка тронула губы его святейшества.

Тимон не успел задать ни одного из тысячи вопросов, теснившихся у него на языке. В коридоре послышались шаркающие шаги, и он сжался, думая, что сейчас его потащат на костер.

— А вот и твои опекуны, — сказал папа, вставая.

— Не понимаю, — прохрипел Тимон. — Они заберут меня отсюда? Меня не казнят?

— Ты должен вернуть к жизни свой замечательный ум, Джордано, — нетерпеливо откликнулся папа. — Все готово.

— Но, — поспешно вслед уходящему папе заговорил Тимон, — мой отец, мой земной отец… он будет сегодня здесь, чтобы забрать мое тело.

Святой отец вздохнул.

— Мы подобрали тебе замену. Ты уедешь сейчас же.

С этими словами папа скрылся. Исчез, словно и не бывал в этом страшном месте.

Из темноты выступили трое. Тимон не видел их лиц. Они стянули с него рваную хламиду и накинули такое же одеяние, как у них, — черное, как ночь, и чистое.

— Но мой бедный отец, — беспомощно бормотал Тимон, — мой настоящий отец поймет, что на костре другой.

— Все устроено, — отозвался один из незнакомцев на итальянском.

Второй, более мягкий голос прошептал:

— У того, кого избрали занять твое место, язык пригвожден к челюсти, так что он не сможет говорить. И на шее у него будет мешок с порохом, что помешает узнать его лицо.

— Что? — тупо проговорил Тимон.

— Так часто делается. Это милость духовных властей — человек умирает быстро и не страдает на костре. Он… взрывается.

— После чего, — холодно закончил третий, — его уже никто не сможет опознать, а?

При этих словах заново рожденный брат Тимон впал в блаженное бесчувствие, в котором и пребывал несколько долгих дней.

29

Видения пятилетней давности проходили перед глазами брата Тимона. Он лежал на кровати, откинувшись к стене, повернув голову так, чтобы прохладный камень охлаждал горящую щеку, и тяжело дышал. Глаза его сверкали, белки покраснели.

Он вернул в ящичек трубку и флакон, спрятал все и снова лег поперек кровати.

Вскоре его захлестнуло другое, еще более страшное видение. Он вспомнил, почему так обожгло память произнесенное недавно Лайвли имя Паджет.

Тимон закрыл глаза, чувствуя, как накатывает воспоминание. Он комкал одеяло, но не мог отогнать того, что вставало перед мысленным взором. Первыми возникли прозрачные струи ночного дождя. А вот и он сам уже идет по улице Саутверка, где жил некий старик. Улица словно выступила из окружающего воздуха, Тимон шел мимо стен темных домов. Насколько он знал, названия у нее не было.

Он подошел к покосившейся темной двери, изъеденной червями. Постучать не успел — ему открыла женщина. Передник на ней повторял цвет дождя, морщинистое лицо было тусклым от грязи, глаза превратились в щелки. Мятый чепец прикрывал макушку. Руки загрубели и покраснели от работы. При виде Тимона она поморщилась, как от боли.

— Чего? — грубо спросила женщина.

— Я хотел бы повидать Роберта Паджета, с вашего позволения.

Он уже знал, что жители Лондона непривычны к вежливому обращению, и использовал их изумление к своей выгоде.

— Ни к чему это, — заявила женщина как ни в чем не бывало. — Если у него и остались деньги, они мои, слышите вы? Он задолжал мне за три месяца.

Она попыталась захлопнуть дверь перед носом у Тимона.

— Мне не нужны его деньги. Я хотел только спросить его…

— Да и нет у него денег, — твердила она.

— Вот видите, как хорошо, что я пришел не за деньгами.

Она застыла в дверях, медленно соображая. Из-под поношенного чепца торчали жирные волосы. Один глаз косил чуть в сторону.

— Пожалуй, можете войти, — проворчала она, отступая в дом. — Наверх по лестнице, первая дверь.

— Благодарю вас, — кивнул Тимон и постарался побыстрее протиснуться мимо. Ее дыхание пахло падалью, дней десять пролежавшей на солнце.

— Смотрите, не долго, — крикнула она вслед. — Ему нужно отдохнуть и приниматься за работу. Чтобы отработать мои деньги!

Тимон взлетел вверх по черной лестнице.

— Я его не задержу, — отозвался он уже от двери Паджета.

Знай он, что окажется за дверью, вряд ли решился бы войти.

Дверь со скрипом отворилась.

В комнате было темно — ни одной свечи. Темно, как в склепе.

Запах отбросил Тимона назад, словно удар кулаком в грудь. Здесь воняло болезнью, кислым элем, дешевым табаком, переполненным ночным горшком и страхом, от которого перехватывало сердце. Тимон закрыл ладонью рот и нос.

— Кто здесь? — Голос мало напоминал человеческий. Так могло бы ворчать умирающее животное.

— Роберт Паджет? — спросил Тимон, вглядываясь в ту сторону, откуда прозвучал голос, но не перешагивая порога.

— Закройте дверь, — каркнул Паджет. — Сквозит.