Тайна короля Якова

Они были уже во дворе конюшни. Запах сена, щебет прыгавших по плитам воробьев, солнечное тепло — все сложилось в новое видение, возвратившее Тимона во времена детства.

— Я не рассказывал вам, что лет в девять или десять был помощником конюха? — Голос Тимона стал теплым, как солнечный свет. — А потом… потом получил другую работу. Служил кучером у одного человека. Вроде того паренька, что возил вас в Лондон.

Марбери вытащил из кармана яйцо, но оно показалось ему холодным как лед. Тоска по ушедшим временам, звучавшая в голосе Тимона, приковала декана к месту.

— А… — Тимон потер лицо ладонями. — С чего я вспомнил о том мальчике? Тело Деласандера там.

Он уже медленнее вошел в сарай, где стояла королевская карета. Ее успели вычистить, упряжь убрали. У задней стены стопкой были сложены попоны. Тимон встал на колени и отбросил их, открыв тело в простой красной одежде. Два черных жучка, исследовавшие мертвое лицо, шмыгнули в солому на полу и затаились.

Марбери отвел взгляд.

— Зачем он лишил себя жизни? Он что, думал, я его убью?

— Его? — Тимон покачал головой. — Его вы не смогли бы убить.

— Тогда почему?..

— Он убил себя, потому что не мог перенести мысли, что в таком состоянии встретится со мной.

— С вами? — Марбери сглотнул.

— Он знал, что я работаю на вас. Он знал, кто вы такой.

— Как он мог… Погодите. Вы сказали, что при нем было секретное предписание? О чем?

— Вы заметили, что он одет в красное? — Тимон вздохнул. Он словно не слышал вопроса.

— Что? — сбитый с толку переменой темы, переспросил Марбери. — Это одежда священника, не так ли?

— Не совсем так, — наставительно поправил Тимон. — Обычный красный коршун имеет красную, словно покрытую кровью грудку. Его светло-серые крылья — клинки, рассекающие воздух. Он падальщик, стервятник. Он, убитый, любил этих птиц. Он считал их своими коллегами, сотрудниками. Вот почему он одевался в красное.

— Кем он был? — Марбери стоял над телом, забыв спрятать в карман яйцо. Он тихо попросил: — Расскажите мне о нем.

Воробей на солнечном дворе нашел червяка, проглотил его и, чирикая, вспорхнул в воздух.

— А если я вам скажу, — медленно проговорил Тимон, — что этот человек был главным врачом королевы Елизаветы?

Марбери уронил яйцо.

— Лопес?

— Доктор Родриго Лопес не раз спасал королеве жизнь, а позже был обвинен в попытке отравить ее. Лопеса повесили, протащили по улицам и четвертовали — на виду у ликующей толпы, вопившей: «Еврей, ев-рей!»

— Доктор Лопес действительно был евреем, — упирался Марбери, — хотя никто не верил, что он совершил то преступление, за которое был казнен.

— А если я попрошу вас обдумать гипотетический вопрос: что, если он не умер в тот день? Что, если он умер вчера на лондонской дороге?

— Нет, это не Лопес, — опомнился Марбери. — Тысячи людей видели смерть Лопеса.

Тимон снизу вверх взглянул на Марбери.

— Можете мне верить: подмена при подобной казни вполне возможна. Голова человека, которого все сочли Лопесом, была закрыта черным мешком. И одет он был в любимый цвет доктора Лопеса, кроваво-красный.

— Но кто стал бы спасать его таким способом? — Чтобы устоять на ногах, Марбери оперся на борт королевской кареты. — И зачем?

— Многие могущественные особы, — ровно ответил Тимон, — находят полезным вербовать слуг из числа мертвых.

— Я не верю, это не доктор Лопес, — отбивался Марбери. — А если бы и он, я не поверю, что он служил английской короне. Лопес — еврей, обвиненный — пусть несправедливо — в покушении на августейшую особу. Английский монарх не примет такого на службу. А кто, кроме короля, мог обладать такой властью, чтобы выхватить человека из камеры смертников…

Марбери словно громом поразило. Он боялся взглянуть на Тимона. Тот тоже отводил взгляд.

— Что такое, декан Марбери? — Тимон натянул попону на лицо мертвого.

— Папа… — Марбери едва шевелил губами. — Вы хотите меня убедить, что он был агентом папы?

«Что я делаю? — думал Тимон, садясь на сено. — Зачем я пытаюсь подсказать ему, кто я такой? Зачем?»

32

В ту ночь, вскоре после полуночи, Тимон оказался у некой кембриджской мясной лавки. Накарябанная второпях вывеска уведомляла, что она закрыта до дальнейших объявлений. На двери висел похоронный венок. Небо над лавкой, словно проникшись сочувствием, было черным. Ни луны, ни звезд — ни малейшего лучика света не освещало улицу.

День прошел для Тимона как во сне. Марбери, как он догадывался, провел утро, обдумывая, что он скажет одиннадцати осиротевшим детям Лайвли. Тимон потратил эти часы, пытаясь разобраться, почему декан Марбери кажется ему ближе, чем Пьетро, его ученик. В конце концов он похоронил тело Пьетро Деласандера в неглубокой могиле и постарался забыть о нем.

К девяти часам Тимон отправился в кровать, надеясь уснуть, но нашел на одеяле записку: «Мы ждем в молитве».