Тайна короля

— Уберите эту мерзкую птицу, — холодно произнесла мать, которая только что это сделала. — От ее криков раскалывается голова.

— Простите, миледи, — засуетился ювелир и понес клетку к лестнице.

— Идемте, Алекто, — обратилась к ней мать. — Вам здесь не место.

— Вы были с ним очень резки, — заметила Алекто, когда они вышли. — Он не сделал мне ничего дурного.

— Он вовсе не должен был с вами говорить.

— Но я сама его спросила.

— Значит, это вы не должны были с ним говорить.

— Почему вы такая?

— Потому что забочусь о вас.

— Заботитесь, лишая меня радостей прогулки и портя настроение?

— Когда я была в вашем возрасте, настроение мне поднимала похлебка из картофельных очистков, если удавалось поесть хотя бы раз в день.

Алекто с удивлением посмотрела на нее, и мать осеклась.

— Идемте, — повторила она.

— В другое место, где вы так же обидите хозяина? И сами определите, на что мне смотреть, и в какой момент дышать?

— О, здесь на площади есть славное местечко, где продают вафли, вкуснее которых я не пробовала в жизни, — раздался рядом голос леди Рутвель.

— Я с удовольствием составлю вам компанию, — раздраженно ответила Алекто, беря ее под руку. — А вот моя мать имеет другие интересы.

— Кажется, вы были излишне резки с вашей матушкой, — заметила фрейлина, когда они отошли, — она явно огорчена.

— Просто вы никогда не были на моем месте, — горько заметила Алекто. — Порой я чувствую себя, как та птица, на которую набрасывают ткань, как только она начинает чувствовать радость жизни и петь. Зато мой отец… он бы вам понравился. Мне бы хотелось, чтобы вы познакомились. Он скоро приедет, и вы увидите, какой он.

— И какой же?

— О, очень веселый. И еще он метко стреляет и приносит к столу таких косуль, которых вы не видывали.

Тут их обогнали двое оруженосцев, торопясь в лавку, на вывеске которой был намалеван непонятный знак.

— Этот ювелир совсем обнаглел: заломил такую цену за застежку на плащ, — кинул им на ходу один.

— Но оно того стоит, — подхватил второй.

И оба ввалились в лавку, толкнув в грудь стоящего на пороге старика. Тот закашлялся и поспешил за ними.

— Нам нужно два золотых, — заявил первый.

— Это немалая сумма, — ответил старик, беря трясущимися руками бумагу и перо, — мне нужна будет расписка от господина.

— Ты вконец лишился совести, старик, — схватил его за грудки второй, — будь рад, что мы берем у тебя деньги.

— Конечно-конечно, господин, но…

Окончание беседы Алекто не узнала, пройдя мимо.

— Это племя совсем потеряло понятия, — заметила одна из гостей-дам, шедшая неподалеку в компании супруга. — Они должны быть благодарны, что им позволили поселиться в столице.

— Вы правы, дорогая, — поддержал ее муж.

— Что за племя? — резко поинтересовалась Алекто.

— Кровопийц, — ответила дама, приподняв брови. — Разве вы, милочка, не знаете, кто такие ростовщики?

Алекто обернулась на старика, у которого два золотых уже были выманены — или скорее вытряхнуты — безо всякой расписки, и который вовсе не походил на кровопийцу.

Впрочем, сказавшая это дама была так багрова лицом, что кровопускание ей не помешало бы.

— Они пользуются бедственным положением людей, чтобы давать им деньги, а потом имеют наглость просить больше выданного.

— И правда наглость: давать деньги тем, кто их попросил, — заметила леди Рутвель и потянула Алекто к переулку.

Дама сперва согласно кивнула, а потом воззрилась ей вслед, словно раздумывая, правильно ли поняла смысл.

— Наконец-то свежий воздух, — блаженно вдохнула леди Рутвель.

Алекто тоже потянула носом. Они вернулись на площадь, которая после тесных улочек казалась больше.

— Вам с маслом или сыром? — спросила леди Рутвель, уже стоя напротив дородной женщины, одетой в каль и замасленную котту, поверх которой была шаль, и заведовавшей двумя мощными рельефными сковородами. При их соединении получался такой тонкий хрустящий блин, что у Алекто потекли слюнки.

Чтобы с такими управиться, нужны были ручища, как у этой женщины.

— С медом, — отозвалась Алекто, и в воздух было выпущено ароматное шипение.

Вскоре они с леди Рутвель с наслаждением вгрызлись в подпеченные кругляши.

— Я тоже люблю с корочки начинать, — заметила Алекто. — Как и мой отец. Еще он любит горячее вино с пряностями.

— А что еще любит ваш отец?

— Играть в кости и весело проводить время с друзьями. Рядом с ним все тоже забывают про тревоги, и жизнь кажется беззаботной, нескончаемым праздником.

— Должно быть, это замечательное чувство, — заметила леди Рутвель, лицо которой вдруг сделалось серьезным и даже немного грустным, и откусила маленький кусочек вафли.

— Когда он приедет, вы это почувствуете, — пообещала Алекто, почему-то так и не решившись спросить, что ту тревожит.

Мысли потекли в сторону фигурки, лежавшей в ее кошеле среди мелких монет.

— Леди Рутвель, — она придвинулась к фрейлине, — могу я попросить вас об одной услуге?

— Если выполнение оной будет в моих силах, леди Алекто.

— Я хочу послушать одного… менестреля.

— Какого?

— Старого Тоба. Ее величество сказала, что он играл, когда она еще была маленькой девочкой, и я бы желала его навестить. Он живет в столице.