Тайна кота Бразилио

– Не переживай, никто из них к тебе точно не придет.

И ушел. А Саша остался. Он смотрел на развешанную вдоль стен одежду, на расставленную под ней обувь и думал, кому она могла принадлежать. Судя по разным размерам и стилю, одежда могла принадлежать четырем разным людям. Двое из них были мужчинами, а еще две женщины. Думал Саша долго, а потом его осенило.

– Какой же я болван! – пробормотал он и хлопнул себя по лбу. – Женские шмотки принадлежат Лизе и Люде. А мужские вещи – это одежда Лишая и Кармана.

Только эти четверо имели свободный допуск к своим рабочим местам. Все прочие на производстве были просто рабами, похищенными злым Колдуном.

– Колдун – он же Рубик… Был Родион Колдунов, стал Роман Рубик. Зачем же он сменил имя?

– Тебя только это интересует?

Саша поднял голову и увидел, что его похититель снова тут.

– Столько всего произошло, а тебя все равно интересует такая ничтожная деталь, как смена мной фамилии?

– Но ты сменил имя сразу после того, как покинул интернат! Вряд ли ты уже тогда знал, по какой дороге пойдешь.

– Верно. Тогда я этого еще не знал.

– И зачем было менять имя? А ты это сделал, я точно знаю. Ведь в «Фарму» ты поступил уже по чужим документам.

– Тебе не понять.

– А ты попробуй объяснить. Ты все время твердишь, что я не пойму того и не пойму этого, а ты объясни!

– Ладно, раз уж у нас с тобой пошел такой задушевный разговор, то слушай. От своей фамилии я отказался из-за существующего у нас в роду проклятия. Все в нашей семье умирали рано и не своей смертью. Кто-то говорил, что это потому, что фамилия наша Колдуновы, были у нас в роду колдуны, из-за черных дел которых все их потомки и страдают. Сначала я не верил, но после смерти родителей поверил.

– Так ты пытался сбежать от своей судьбы, сменив имя и фамилию?

Саша чувствовал, что его душит смех, но понимал, что смеяться нельзя. И все же Рубик понял, что произошло, потому что совсем помрачнел.

– Я знал, что нельзя никому говорить про такое. Кругом одни идиоты.

– Нет, я тебя хорошо понимаю.

– А мне насрать, понимаешь ты меня или нет. Я сделал то, что сделал. И не жалею!

– А как же твоя квартира? Ты ее потерял!

– Я ее подарил своим родственникам, а они подарили мне взамен деньги. Меньше, чем она стоила на самом деле, но не слишком, чтобы я чувствовал себя внакладе.

– Зачем же ты это сделал?

– Ты дурак? Став Ромой Рубиком, я уже не мог бы владеть имуществом Родиона Колдунова.

– То есть твоя квартира и земельный участок перешли от тебя к Копытовым добровольно?

– Да. Они платили за мою квартиру из своего кармана, пока я был в интернате, а я подарил им за это участок.

– В благодарность?

– Можно сказать, что и так.

– И зла ты к ним не питаешь?

– Никакого. Я даже им благодарен за то, что они заботятся о тетушке Тамаре. Старушка совсем выжила из ума, но Витька каждый день мотается к ней. Конечно, ему за это перепало все ее имущество, но и за содержание тетушки платит тоже он. А я присматриваю, чтобы все у тетушки было в порядке и Витька не увиливал бы от своих обязательств.

– А ты хоть знаешь, что старикам и старушкам в «Вишенке» регулярно дают твои пилюльки?

– Конечно.

– И доставляет их туда некий Олег Анатольевич!

– Это Карман. Он для себя придумал это имя. Все распространение у нас было на Кармане и Люде. Карман действовал через своих многочисленных клиенток, которые приходили к нему в магазин. А Людка продавала таблетки своим соседкам и другим старухам.

– То есть ты знал, что происходит в «Вишенке», и ты не побоялся, что твою любимую старую тетушку будут пичкать отравой. А еще говоришь, что был ей благодарен за заботу о тебе!

– Мои пилюли не отрава. Мы продаем их уже не один год. И жалоб ни от кого не поступало. Даже, наоборот, все отмечают, что состояние здоровья пожилых пациентов заметно улучшается после приема наших пилюль, а качество их жизни возрастает.

– Вот только надолго ли? Сможет ли изношенный организм пожилого человека функционировать в активном режиме молодого длительное время? Сколько в среднем длится прием твоих пилюль? Месяца три-четыре?

– От полугода до года.

– А потом?

– Сердце или сосуды не выдерживают нагрузки, и пациент умирает.

– Это ты их убиваешь!

– Я даю им возможность прожить последние месяцы ярко!

– И скольких же старушек вы с дружками осчастливили подобным образом?

– Много. Я не считал.

– Но все же? Сотни?

– Больше.

– Тысячи?

– Наверное, около того.

У Саши даже волосы на голове зашевелились, когда он представил себе эту армию пожилых людей, доверчиво глотающих предлагаемую им отраву, а потом резво скачущих и не ведающих, что каждый следующий прыжок может стать для них последним.

– Ты пичкал их наркотиками!

– Я возвращал им молодость и силу!

– Выходит, что ты убил двух своих друзей, невинную девушку, покушался на жизнь Лизы… и все это потому, что считал себя выше остальных?

– Так и было. Они никто, пыль под ногами, а я их босс. И шавки всегда должны были об этом помнить. Кто забывал, тем надлежало напомнить.

– И тебя даже не смутило, что теперь у тебя на производстве совсем некому будет работать?