Тайна Красного озера. Падение Тисима-Ретто

Вторая радиограмма, полученная сегодня одновременно с письмом Грибанова, была столько же категорической, сколько и тревожной: подчеркивалась необходимость быть каждую минуту бдительным и готовым ликвидировать или переслать в генеральный штаб особо важные секретные документы и материалы, а подполковника Кувахара назначить командующим укрепрайона, являющегося самым ответственным участком в обороне острова. Вторым пунктом сообщалось, что американской авиацией сброшена на Японию сверхмощная бомба, являющаяся, по-видимому, принципиально новым оружием и причинившая большие разрушения я жертвы, в связи с чем приказывалось усилить наблюдение за воздухом и непрерывно держать в боевой готовности все силы противовоздушной обороны. Наконец третьим пунктом приказывалось немедленно отправить в Японию все подводные лодки и эсминцы.

Нет, все это явно не согласовывалось с теми представлениями о положении в стране и армии, которые сложились в голове генерала Цуцуми.

И вот прошло еще только двое суток — новая радиограмма, как удар молота: Россия присоединилась к своим союзникам — Америке и Англии — и объявила о состоянии войны с Японией. Первой мыслью, пришедшей в голову Цуцуми, была мысль о Грибанове, о русских и американских пленниках. Первым его шагом было приказание адъютанту срочно вызвать в штаб-квартиру командира взвода жандармерии поручика Гото и переводчика Хаттори.

— Что с русскими, задержанными на Сивучьем? В каком состоянии они? — спросил он поручика Гото, едва тот переступил порог генеральского кабинета.

— Двое русских в хорошем состоянии, господин командующий, третий был подвергнут физическому внушению господином подполковником Кувахара и находится в болезненном состоянии, четвертый позапрошлой ночью умер от сердечного приступа.

Генерал с отвращением смотрел на поручика Гото (образец кретина!), на его высоко поднятые узкие плечи, на выпуклый живот, подпертый короткими кривыми ножками, на массивную бесстрастную физиономию с низким лбом и узкими щелками глаз. Генерал был самурай по воспитанию. Дух рыцарства он считал неотъемлемым своим качеством. А перед ним стоял типичный заплечных дел мастер, палач, которому ничего не стоило вырвать у живого человека язык, улыбаясь, выколоть человеку глаза или загнать под ноготь иголку. Словом, это был классический жандарм, кровавый и грязный слуга, без помощи которого, к сожалению, нельзя было обойтись в деле достижения целей империи.

Пока он рассматривал поручика Гото, у него блеснула новая идея, от которой могло зависеть спасение его генеральской чести, даже само будущее.

— Сядь, — приказал он жандармскому офицеру. — Послушай, что ты думаешь о сбежавшем русском, где он может скрываться?

— Не могу знать, господин командующий. На острове сложный, пересеченный рельеф, густые лесные и кустарниковые заросли…

— А как ты думаешь, каким образом смогла военная почта доставить от него письмо в мой адрес?

На низком гладком лбу Гото выступила жирная испарина.

— Не могу знать, господин командующий! — с хрипом выдохнул он.

— Еще один вопрос: кто, по твоему мнению, может расклеивать бунтарские листовки в гарнизоне?

— Мало солдат, господин командующий, чтобы следить за каждым, а повальные обыски ничего не дают. Так что не могу знать, господин командующий.

„Как он туп!“ — с отчаянием подумал генерал. До сих пор он плохо знал Гото, потому что имел дело только с Кувахара. Но все-таки он сказал:

— Послушай, поручик, ты, как мне докладывали, хорошо знаешь свою службу. Нужно во что бы то ни стало изловить сбежавшего русского. В тот день, когда ты сделаешь это, ты получишь чин капитана, кроме того, я представлю тебя к награде и выдам тебе и всем участникам операции крупное денежное вознаграждение. Все это должно быть сделано только силами кемпейтай. Больше я не могу выделить тебе в помощь ни одного человека. Обещаешь? — с фамильярностью, претящей всему существу аристократа, спросил Цуцуми.

— Хай! Постараюсь, господин командующий — с каким-то ожесточением прохрипел поручик Гото, и все массивное, тяжелое лицо его сделалось красным, лоснящимся. При этом глаза его вдруг расширились, и в них сверкнул какой-то дьявольский огонек, не то лютости, не то звериного веселья.

Этот фанатический блеск глаз вселил в генерала надежду.

— Что касается пленных русских и американцев, — продолжал генерал, — то вы доставите их всех сейчас же в распоряжение моего штаба и сдадите под расписку коменданту штаба.

Отпустив поручика Гото, генерал еще некоторое время оставался один, обдумывая свою идею, прежде чем пригласить Хаттори. Да, да, именно так и нужно поступить, русских и американцев окружить вниманием и заботой до тех пор, пока не будет пойман Грибанов. Если удастся сделать это, тогда останется только выяснять, сумел ли Грибанов передать куда-нибудь сведения, которыми он располагает. Если не сумел — всех немедленно уничтожить, если сведения все-таки выскользнули за пределы острова, тогда придерживаться другой тактики: создать условия комфорта пленникам и ждать развязки войны.