Тайна Красного озера. Падение Тисима-Ретто

Пахом Степанович долго ломал голову, раздумывая, куда спрятать имущество. Не наблюдает ли за каждым их шагом из лесу чей-нибудь зоркий глаз? «Оставь имущество, и его растащат, — рассуждал он. — А брать с собой — тратить лишние силы». Пораздумав, Пахом Степанович предложил взять груз с собой и направиться в первый же распадок, сделав вид, будто они покидают озеро. В распадке зарыть вещи в землю, пройти лесом до того места, где кончается коса, и оттуда уже направиться вдоль северного берега озера, где тянется цепь невысоких лесистых сопок.

На выходе из леса к озеру Дубенцов обратил внимание Пахома Степановича на большое количество берез с ободранной корой. Стволы уже почернели от времени. Пахом Степанович разглядел на древесине надрезы,

— Тут где-то живет бывалый человек, — промолвил он. — Видать, на оморочку драл бересту, хорошую бересту отбирал…

По берегу озера они двигались медленно, просматривая каждый куст. У прозрачного шумного ручейка, бежавшего в зарослях ветлы, присели отдохнуть. Пахом Степанович наклонился над ручейком, чтобы напиться» и выругался. В ручейке плавали выпотрошенные внутренности рыбы. Чуть ниже по течению ручейка он нашел на гальке иссохший рыбий пузырь.

— Не иначе, как ключом принесло, — заметил таежник. — А ну, давайте-ка по ручью вверх…

Ручеек привел их к живописной поляне, окруженной со всех сторон высоким лесом. За лесом с трех сторон поднимались крутые обрывы, словно стены двора. Посреди поляны, стояла глинобитная избушка-фанза с берестяной крышей и длинной трубой из жести. Рядом стоял на четырех столбах лабаз — старый, покосившийся. Под лабазом, между столбами, лежали опрокинутые вверх дном две оморочки из березовой коры, валялись весла. Недалеко от входа в фанзу темнел очаг, сложенный из камней и обмазанный глиной.

Пахом Степанович и Дубенцов с ружьями наготове появились на поляне. Подошли к фанзе. Дверь была привалена бревном. По таежному обычаю, это означало, что хозяина нет дома. Пахом Степанович откинул бревно и открыл дверь. Запах протухшей рыбы, сырости и каких-то трав наполнял фанзу. Все углы были заполнены какой-то рухлядью. Справа вдоль стены шли невысокие нары, упирающиеся в печку. На земляном полу и на нарах в беспорядке лежали травяные циновки. Возле печки, на полочке, стояли деревянные чашки. По стенам висели скатки шкур, пучки трав, заготовки обуви из рыбьей кожи.

— Пожалуй, паря, тут живет нанайская семья, — сказал Пахом Степанович, осмотрев фанзу. — Нары-то сделаны по-нанайски.

— Почему же люди ушли отсюда? — спросил Дубенцов. — Они, как видно, недавно ушли, остались даже куски вареной рыбы.

Не прикоснувшись ни к одному предмету, Пахом Степанович и Дубенцов оставили фанзу, снова привалив дверь бревном.

Анюта поджидала их на дворе.

— Однако, вот что, паря, — сказал Пахом Степанович.

— Мы заставим хозяина самого явиться к нам. Пускай расскажет, как нам выйти на Хунгари. Принесем сюда свои пожитки и поселимся тут вот, на этой муравке у ключа…

Так, на полянке возле фанзы, основали они свой лагерь.

Однако хозяин фанзы не появлялся. Разведчики занялись починкой обуви и одежды, стиркой белья. На ужин они достали с чердака фанзы несколько вяленых рыб, что не возбраняется обычаями тайги, сварили их и уселись ужинать.

Вдруг в кустах послышались чьи-то шаги, затрещали сучья. Все невольно вздрогнули, повернув туда головы.

Показался человек с ружьем за спиной. Он подошел к костру. Это был старик с морщинистым, дряблым лицом и реденькой седой бородкой, в халате без вышивок, подпоясанный кушаком. Обут он был в торбаза из рыбьей кожи; на голове красовалась соболья шапочка-камилавка.

— Сарадэ,[5] Пахом Степаныч, — поздоровался старик.

Все с изумлением смотрели на него.

— Бельды! Конга Бельды! — вскочил таежник. — Здравствуй, окаянная твоя душа! — загремел он дружелюбно.

— Узнал, Пахом Степаныч? — сильно шепелявя из-за отсутствия передних зубов, спросил старик.

— Так это ты морочил нам голову? Ты пошто же прятался в лесу, а?

Бельды присел к костру, отложив ружье. Он достал медную трубку с длинным резным мундштуком, скрутил табачный лист, затолкал его в трубку и закурил.

— Тебе пришел мой забирай? — спросил он. Пахом Степанович расхохотался. Бельды, покуривая, задумчиво глядел на огонь.

— Кому ты нужен? Там, в стойбище, поди, давно забыли о тебе. Где же твоя семья?

— Семья спрятался тайга. Его боюсь — твоя забирай.

Ах ты, чудак! Иди-ка ты, Конга, за семьей и веди ее в фанзу. Нам не до тебя. Сын-то, поди, взрослый стал? Как его звали-то, запамятовал…

— Его Никифор зовут.

— Никифор? Ага, теперь помню, Никишкой звали.

Пахом Степанович помолчал и заговорил с Бельды понанайски. Старый таежник отлично владел нанайским языком, и старик оживился. Говорил он уверенно и быстро, растягивая некоторые слова.

Так они говорили минут двадцать. Затем Бельды поднялся, закинул ружье за спину и торопливо направился в лес. Когда он удалился, Дубенцов и Анюта в один голос спросили: — Кто это?

Пахом Степанович рассказал им историю старика…