Тайна Красного озера

- Вот он! - задыхаясь от напряженной работы и волнения, воскликнул молодой геолог.

Он бережно держал комок в высоко поднятой руке любуясь, как искрятся под солнцем черные блески крупинок каменного угля.

- Третичный? - спросила Анюта, стараясь быть как можно хладнокровней.

- По всей вероятности! Вон там, видите, я нашел довольно много отпечатков секвойи и таксодиумов.[3] Есть, кажется, листья березы и ольхи…

- При моей помощи вы, кажется, побили папу, - заметила с улыбкой девушка.

- Это пока еще не доказано, Анна Федоровна.

В темных глазах Анюты блеснул огонек веселого лукавства.

- Зато, кажется, почти доказано, любезнейший Виктор Иванович, - озорно кланяясь, сказала она, - что ваш несовершенный коллега, то есть настоящая персона,- указала она на себя пальцем, - не является простым балластом…

- Боже мой, да у меня и в мыслях не было подобного мнения!

- Конечно, конечно, теперь вы будете уверять, - шутила Анюта. - Я, разумеется, не приписываю одной себе этой находки, она принадлежит и вам. Тем не менее…

Но Дубенцов так был увлечен находкой, что не расслышал последней реплики Анюты.

Они собрали несколько образцов породы. Дубенцов сделал зарисовку в своем дневнике и отметку на топографической карте. Довольные найденным, молодые геологи поспешили в лагерь.

Черемховского еще не было здесь, он вернулся только в сумерки. Его сопровождал коллектор, нагруженный образцами. Выслушав Дубенцова, профессор оживленно произнес:

- Вне всякого сомнения, мы находимся в угленосном районе. Вот что удалось найти мне… - и он извлек из рюкзака несколько сильно разложившихся кусков каменного угля, уже потерявших блеск.

- Мы их нашли на речной косе. Где-то размывается месторождение…

Глава девятая

Странное поведение Мамыки. - Секрет Пахома Степановича. Злые духи обмануты. - По маршруту ороча. - Дикие кабаны. - Путь через марь. - Дискуссия продолжается. - Отряд лишается одной лошади. - Ночлег на болоте.

Мамыка окончательно поднялся на ноги через три дня после несчастного случая. Но он странно изменился: стал беспокойным, менее общительным, на лице его исчезла прежняя веселость. К реке он не подходил вовсе, поглядывая на нее лишь издали и искоса, и что-то бормотал про себя.

Получив заключение фельдшера, что проводник совсем, здоров, Черемховский на завтра назначил выход отряда в район угольной сопки. Под вечер он пригласил ороча в свою палатку.

- Завтра отправляемся дальше, товарищ Мамыка, - сказал профессор. - Как ваше самочувствие?

Ороч не отвечал. Молча и с ВИДИМЫМ волнением посасывал он свою неизменную трубку с ДЛИННЫМ медным мундштуком. Геологи недоуменно переглянулись.

- Вы, может быть, еще болеете? - допытывался Черемховский.

- Моя болей нету, - ответил безразличным тоном старый ороч, ни на кого не глядя.

- Ну, хорошо, - подумав, сказал Черемховский. - Идите отдыхайте.

Но Мамыка продолжал сидеть, словно сказанное не имело к нему никакого отношения. После длительного молчания он, наконец, рассеянно проронил:

- Моя нету сопка гляди. Сопка уходи другое место.

- Как это? Я не понимаю, - недоуменно произнес Черемховский. - Повторите, пожалуйста, что вы сказали, товарищ Мамыка?

- Моя тебе говори: сопка уходи другое место, нетерпеливо пояснил старый ороч. Как тебе нету понимай?

- Я тоже ничего не пойму, Федор Андреевич, - заметил Дубенцов.

- Надо искать эту сопку, товарищ Мамыка, - сказал профессор, начавший кое-что понимать в поведении старого ороча.

- Моя не могу ходи, - решительно сказал Мамыка, - моя ходи своя изба.

Попытка выяснять у Мамыки, почему он не желает идти дальше, ни к чему не привела. Пришлось пока отложить предполагаемый выход отряда.

Вечером, после ужина, начальник отряда пригласил в свою палатку Пахома Степановича и Дубенцова.

- Я позвал вас, друзья мои, - сказал он, - чтобы посоветоваться: что предпринять в связи с заявлением нашего проводника. Идти на поиски без него почти немыслимо. Он, как показалось мне, в большой обиде на нас за то, что не уберегли его. Может быть, нам втроем сходить к нему и попытаться уговорить?

- Однако я думаю, что он на вас не обижается, Федор Андреевич, - возразил Пахом Степанович.

- В чем же тогда дело?

- А в том, что он шибко перепугался.

- Но почему он отказывается повести нас к месторождению угля, когда, по его же словам, туда остался дневной переход? - спросил Черемховский.

- Потому и отказывается, что страх завладел им, - спокойно ответил Пахом Степанович. - Позвольте мне, Федор Андреевич, одному потолковать с Мамыкой. Я так думаю, польза будет от этого.

- Я был бы тебе премного благодарен, Пахом Степанович, - ухватился за мысль проводника профессор. - Побеседуй, дружище, ты лучше нас знаешь душу Мамыки, и тебе он, безусловно, скорее доверится.