Тайна Кристин Фоллс

Сегодня настроение у Джоша Кроуфорда было почти радужным. Он любил наслаждаться плодами своих трудов, а от одного взгляда на подчиненных, веселящихся в Хрустальной галерее, сердце пело, как поет у тех, кто не понаслышке знаком с болью и горечью. Джош знал: праздников ему осталось немного, возможно, этот — последний. Казалось, в воздухе с каждым днем остается все меньше кислорода, и Джош вдыхал его судорожно, как водолаз, погружающийся под воду не с аквалангом, а с узенькой трубкой, наподобие стеклянных, которые он помнил еще по школе. Как же назывались те трубки? Джош забыл, ведь школьные годы давно канули в Лету. Джош понимал: конец близок, но относился к этому чуть ли не с юмором. Из-за застоя в легких он раздувался и синел, точно южноамериканская лягушка. Кожа на ногах, особенно на ступнях, стала тонкой, как презерватив, и Джош шутил с медсестрой, когда та стригла ему ногти: — осторожней, мол, с ножницами, милочка, проблемы не нужны ни вам, ни мне. Кто бы подумал, что предательство убегающих дней покажется таким забавным?

Джош легонько стукнул по подлокотнику инвалидного кресла — стоп, мол, нужна остановка. Медсестра, катившая коляску, склонилась над ним, и Джош с удовольствием вдохнул ее крахмальный запах. Ему казалось, примерно так пахла его давно умершая и почти забытая мать. Неудивительно, что его мысли занимало, главным образом, прошлое: будущего-то практически не было.

— Как называются штуковины, которыми пользуются химики? — хрипло спросил Джош. — Ну, тонкие стеклянные трубки, их пальцем прикрывают, чтобы ничего не вылилось — как они называются?

Во взгляде медсестры скрывались улыбка и недоверие: она явно ждала если не розыгрыша, то очередной шпильки.

— Стеклянные трубки? — переспросила она.

— Ну да! — быстро теряя терпение, Джош снова ударил по подлокотнику кресла. — Вы же медсестра, должны разбираться в таких вещах.

— К сожалению, я не в курсе. — Медсестра расправила плечи и покатила коляску дальше. Долго злиться на нее Джош не мог: те, кто давал ему отпор, невольно вызывали уважение. Хотя он подозревал, что медсестра скорее глупа, чем отважна: она явно не понимала, как опасен и мстителен ее хозяин. Или понимала и плевать на это хотела? Если господин не герой для своего лакея, может, инвалид-хозяин не бог для медсестры? Когда она только появилась в доме, Джош пообещал сто баксов, если она покажет ему груди. По пятьдесят зеленых за каждую! Сперва медсестра потрясенно молчала, потом расхохоталась. Уязвленный и неожиданно пристыженный, Джош едва выпутался, соврав, мол, такое испытание он устраивает всем женщинам, которых берет на службу, и она его прошла. Тогда он впервые увидел лукавую, насмешливую полуулыбку медсестры. «Разве я отказалась? Попросили бы вежливо, бесплатно бы все увидели». Только Джош ее больше не просил, ни вежливо, ни грубо, а она таких предложений больше не делала.

Увидев Джоша, танцующие на краю танцпола перестали дрыгаться в такт музыке и застыли в неловких позах: «Нарядились в пух и прах, а сами, как дети малые, за руки держатся», — с презрением подумал он. В отличие от медсестры, служащие «Кроуфорд транспорт» отлично знали, на какие поступки способен босс, если его спровоцировать, и какие уже совершил. Кто-то из женщин неуверенно захлопал, следом захлопал ее спутник, следом — другие незадачливые танцоры, и минутой позже зеркальный зал сотрясали аплодисменты. Их гром Джош ненавидел всей душой: перед глазами тотчас возникали пингвины. Или, стоп, такие звуки тюлени издают? Джош поднял руку в слабом подобии жеста а-ля папа римский, сперва поблагодарив стоящих справа, потом — слева. В тот момент Джош хотел одного — чтобы скорее прекратилось это безобразие, в которое влились и музыканты — вскочили на ноги и выдали жуткую какофонию в стиле «Салюта вождю»[23]. Наконец, подхалимы вдоволь нахлопались, музыканты сели, и Джош решил пожелать всем веселого Рождества. Разумеется, голос его подвел — Джош закашлялся, да так, что сложился пополам и едва не упал с коляски. Он дрожал, хрипел, судорожно глотал воздух, брызгал слизью на прикрывающий колени плед. Медсестра возилась с кислородным баллоном, прикрепленным между колесами коляски, когда на плечо Джоша легла рука, а мелодичный голос пропел:

— Дорогой, ты меня звал?