Тайна крови (СИ)

— Эй! — вскочила и дернулась следом за цветочками, но в итоге лишь свалилась на колени Великогаду, уткнувшись ладонями в стремительно поднявшееся стекло. — Ты… какого… что вы себе позволяете? Это мой букет!

— Он вам не нужен, — отрезал и рывком усадил меня рядом собой, чтоб ладошками и коленями его причинное место не оттоптала. А то невестушка не досчитается чего важного.

При мысли о Зейде внутри меня разжигалась ревность. Вот уж бы никогда не подумала, что эта змеюка способна свить гнездо в моей душе. Какой там! Обустроилась, кажется, на долгие поколения и, словно аркх, залегла на яйцах. Своих, разумеется, а не Великогадских. Небо, Ланни, ну что ты несешь? У тебя рядом с этим ходячим феромоном крышу сносит. Специально, поди, пиджак снял, пуговицу рубашки расстегнул, рукава подвернул. В таком виде обычно на мордобой ходят, а не девушек встречают.

— А это не вам решать. Мне нужен этот букет! Немедленно посадите волар и верните цветы!

Нет, ну каков нахал! Невесту свою, поди, с ног до головы цветами усыпает. А розы, меж прочим, редкость! Вот кто-то удивится, когда ему с неба на голову букет свалится. Я бы от такого счастья не отказалась, а то сваливаются пока лишь проблемы, Великогады да бывшие с непонятными подозрениями и заявлениями.

— Цветов захотелось? — прорычал он и сжал кулаки.

Ну не по морде получить точно. Поджала губы, повела носом и отвернулась. Не буду с ним разговаривать. И думать о нем не буду. Я лечу полежать с ним в одной кроватке и все. Это работа, а работе начхать, нравится она тебе или нет.

Вопреки ожиданиям, волар описал дугу вокруг одной из коммерческих высоток, под самый сотый этаж набитую всякими магазинами и примостился на пустом парковочном месте. Лицо Венероликого подернулось дымкой. Прячется, Великогад. Наверняка у него тут нехорошие великогадские делишки! Вышел, даже слова не сказал. За ним на отдалении двинулись черные тени рейгвердов. То, что они умеют быть незаметными, я уже поняла.

Ожидание затянулось минут на двадцать, а когда Венероликий вернулся в салон, то всучил мне точь-в-точь такой же букет, что подарил Таххир. Да еще женские босоножки, явно новые. Босоножки? Я сжала в руках цветы, покосилась на обувь и хлопала глазами, ничего не понимая. Замурлыкал двигатель, мы поднялись в воздух.

— Счастлива теперь? Букет точно такой же. Но не от него. И я задолжал тебе обувь.

— Счастлива? Счастлива?! — из горла вырвался рык.

С таким видом не подарки дарят, а похоронные венки. Сунул мне в руки, как богач грязную одежду горничной. Когда мы плавно вырулили на верхнюю полосу, выделенную для повелителей и высокопоставленных великородных, опустила стекло и без зазрения совести вышвырнула букет из волара. Подумала немного и отправила следом босоножки. Ветер свистнул, пролетев по салону и взъерошив наши волосы, но тут же утих, как только стекло поднялось.

— Пожалуй, да. Теперь — счастлива.

— Значит, так?

— А вы как думали, фетрой?

— Не думал, что вы настолько лицемерны. Насыщенная личная жизнь у вас, фета Сайонелл. Не можете определиться в своих предпочтениях?

— Зато вы в своих определились! И кто бы говорил о лицемерии, фетрой! Ваша невеста наверняка в восторге, что вы называли «своей женщиной» не ее. И юбку задирали, простите, вашу собственную рубашку, тоже не на ней. Со всем уважением. Фетрой Хартман, — подняла ладошки и голову склонила, демонстрируя покорность и «уважение» к великогадскому статусу.

— Нет. Не в восторге, — процедил сквозь зубы, не зная, к чему придраться. А к чему? Мой тон — холодный, выражение лица — подобострастное, ну разве что иронии чуток, но за это наказать не получится.

— В таком случае, думаю, всем будет лучше, если мы все же изменим третий пункт договора. О дополнительной кровати. Чтобы ваша фетесса Лоуренс не задавала лишних вопросов и не сомневалась в вашей любви и преданности.

Последние слова прорычала, а сердце требовательно стучалось в грудь, желая хорошенько проредить волосы на голове фетессы. Хотя на это у меня не было ни малейшего права.

— Нет.

— Что, не привыкли спать, когда под бочком никто не греет? Так можете пригласить вашу Зейду, я не возражаю! На диване полежу.

Крылья носа фетроя дернулись, в глаза плеснуло жидкое олово — злой. Как аркх злющий. Я уже успела выучить это выражение его лица. Самое время закрыть ротик на замочек и притвориться тумбочкой. Или, хотя бы, собственной сумочкой. Красивой и молчаливой.

Великогад наклонился и прошептал мне на ухо:

— Боитесь искушения, фета?

Видимо, боялся, что пилот услышит. Хотя, судя по бесстрастному выражению ведущего волар рейгверда, он либо глухонемой, либо… ах да. Ему сиренево. Как и Хартману. Он тоже прошел школу полигона.

— Пф! Я? Это вам следует опасаться. Я женщина свободная и мне, в отличие от вас, объясняться ни перед кем не нужно.