Тайна леди Одли

— Глупая девчонка, ты не сделаешь ничего подобного! — возмутилась Люси. — Ты думаешь, что он убьет тебя, не так ли? А не кажется ли тебе, что если он убийца, ты вряд ли будешь в безопасности в качестве его жены? Если ты обманешь его, если он захочет жениться на другой женщине или присвоить твои небольшие деньги, разве он не мог бы тогда убить тебя? Говорю тебе, ты не выйдешь за него, Феба. Во-первых, я ненавижу этого человека, а во-вторых, я не могу расстаться с тобой. Мы дадим ему несколько фунтов, чтобы он смог начать свое дело.

Феба Маркс схватила руки госпожи в свои и конвульсивно сжала их.

— Госпожа, моя хорошая, добрая госпожа! — взмолилась она со страстью. — Не просите меня обманывать его. Говорю вам, я должна выйти за него замуж. Вы не знаете его. Я погибла, если нарушу свое слово. Я должна выйти за него!

— Ну хорошо, Феба, — уступила ее хозяйка. — Я не могу спорить с тобой. За всем этим, должно быть, кроется какая-то тайна.

— Это так, госпожа, — промолвила девушка, отвернувшись от Люси.

— Мне будет жаль потерять тебя, но я обещала быть тебе другом. Чем твой кузен собирается зарабатывать на жизнь, когда вы поженитесь?

— Ему бы хотелось открыть таверну.

— В таком случае, она у него будет, и чем быстрее он упьется до смерти, тем лучше. Сегодня вечером сэр Майкл обедает на холостяцкой вечеринке у майора Магрейва, а моя падчерица с друзьями в Грейндже. Ты можешь привести своего кузена в гостиную после обеда, и я скажу ему, что собираюсь предпринять для него.

— Вы так добры, госпожа, — вздохнула Феба.

Леди Одли сидела в роскошной гостиной, освещенной пламенем камина и восковыми свечами; ее темно-фиолетовое бархатное платье ярко выделялось на янтарного цвета подушках, волосы струились золотым потоком вокруг шеи. Все вокруг нее дышало богатством и роскошью, и странным контрастом всему этому и ее красоте был неуклюжий конюх, который стоял, почесывая голову, в то время как госпожа объясняла ему, что собирается сделать для своей служанки. Обещания Люси были весьма щедры, и она ожидала, что, несмотря на свою неуклюжесть, он хоть и в своей грубой манере, но выразит благодарность.

К ее удивлению он стоял, глядя в пол и не говоря ни слова в ответ на ее предложение. Феба стояла рядом с ним, и, казалось, его грубость неприятно поразила ее.

— Скажи госпоже, что ты благодарен, Люк, — сказала она.

— Да я не так уж и благодарен, — грубо ответил ее любовник. — Пятьдесят фунтов не хватит, чтобы открыть таверну. Пусть будет сто, госпожа.

— Это уж слишком, — возразила госпожа. Ее ясные голубые глаза заблестели от негодования. — Хотелось бы мне знать, откуда такая дерзость.

— О да, тем не менее вы дадите, — ответил Люк со спокойной наглостью, за которой скрывалось нечто большее. — Вы дадите сотню, госпожа.

Леди Одли поднялась со своего места, пристально глядя ему в лицо, затем, подойдя вплотную к своей служанке, произнесла высоким, звенящим голосом, который появлялся у нее в моменты сильного волнения:

— Феба Маркс, ты рассказала этому человеку!

Девушка упала на колени у ног госпожи.

— О, простите меня, простите меня, — рыдала она. — Я бы ни за что не рассказала, он заставил меня!

Глава 15 Настороже

Хмурым ноябрьским утром, когда желтый туман низко стелился по лугам и стадо коров с трудом пробиралось сквозь туманный мрак, натыкаясь на чернеющие изгороди или спотыкаясь о небольшие рвы, неразличимые во мгле; когда деревенская церквушка тускло вырисовывалась в призрачном свете; когда все дорожки и двери домов, крыши и серые старые трубы, деревенские мальчишки и бродячие собаки — все казалось причудливым и таинственным в этой полутьме, Феба Маркс и ее кузен Люк проходили через кладбище Одли и вскоре предстали перед дрожащим от холода помощником приходского священника, чье облачение стало сырым от утреннего тумана и повисло на нем мокрыми складками, и настроение которого отнюдь не улучшилось от того, что ему пришлось пять минут ожидать жениха и невесту.

Одетый в свой выходной костюм, мешковато сидевший на нем, Люк не выглядел красивее, чем обычно; но зато Феба, облаченная в изящные шуршащие шелка серого цвета, подаренные госпожой, смотрелась, как заметили немногие зрители этой церемонии, совершенной леди.

Но леди туманной и призрачной, смутных очертаний и тусклого цвета, чьи глаза, волосы, лицо и платье настолько слились с бледными тенями, что в мрачном свете туманного ноябрьского утра какой-нибудь суеверный незнакомец мог принять невесту за привидение какой-то совсем другой невесты, давно скончавшейся и похороненной за церковной оградой.