Тайна «Libri di Luca»

— Вы как тут, готовы? — послышался голос входящего в библиотеку Иверсена. После того как все ответили утвердительно, Иверсен закрыл дверь. Катерина протянула ему книгу, и все расселись в кресла вокруг стола. На некоторое время в комнате повисла тишина. Пламя свечей перестало колебаться. Йон почувствовал, как встрепенулось его сердце, а ладони покрылись потом, увлажнившим обложку книги, которую он по-прежнему сжимал в руках. Иверсен расположился напротив него. Справа от Йона сидела Катерина, слева — По.

Иверсен взял со стола лежавшую перед ним книгу. Как и та, что держал в руках Йон, она была в кожаном переплете; начало книги, примерно первая четверть страниц, была отделена от остальных белой закладкой.

— Вот, — начал он, — тот текст, который мы используем в процессе активации. Это та же самая книга, что у тебя, Йон. В действительности вся процедура состоит в том, что мы просто будем читать их одновременно. Я начну читать вслух, а ты потом подхватишь. Главное, чтобы мы не сбивались с ритма, однако это будет достаточно легко, стоит нам только начать.

Иверсен умолк и с ожиданием посмотрел на Йона, который легким кивком дал понять, что все понял.

— Я уже давно ничего не читал вслух, — неуверенно произнес он. — Во всяком случае, художественную литературу.

— Ничего, все получится. Катерина поможет нам поддерживать одинаковый темп, — продолжал объяснять Иверсен. — По мере нашего чтения она будет усиливать или, наоборот, подавлять возникающие у нас эмоции. Не бойся, просто расслабься и сконцентрируйся исключительно на чтении и ритме. Попытайся проникнуться содержанием и настроением этой книги. Чем больше тебе удастся расслабиться, тем легче пройдет активация.

Йон снова кивнул и, тяжело вздохнув, сказал:

— Я готов.

Иверсен кивнул в ответ и открыл свою книгу на том месте, где лежала закладка.

— Страница пятьдесят, — объявил он.

Йон полистал свой экземпляр и отыскал нужное место.

Иверсен начал читать. Голос его звучал отчетливо, темп был невысокий. Йон следил за ним по тексту и после того, как старик прочел два абзаца, тоже стал читать. Вначале он пару раз запнулся и постарался сосредоточиться на том, чтобы в точности копировать манеру чтения Иверсена. Следующий абзац Йон читал уже лучше, точно в такт со стариком. Оба они слегка увеличили темп, чтобы не читать так размеренно, как поначалу. Когда они одновременно переворачивали страницу, Йон бросил быстрый взгляд на Иверсена. Тот сидел, откинувшись на спинку кресла, и сосредоточенно смотрел в книгу. Лицо его выражало напряженную концентрацию чувств, брови были сдвинуты, а томик он держал у самых глаз.

Их совместное выразительное чтение продолжалось, и Йон отметил про себя, что ему больше не приходиться напрягаться, чтобы соблюдать ритм и поддерживать темп. Буквы перед его глазами с готовностью складывались в слова, которые манили поскорее произнести их, как будто они уже много лет дожидались этого момента. Понемногу чтение Иверсена становилось все тише и тише, и в конце концов Йон совсем перестал его слышать — собственный голос заглушал все. Йон чувствовал себя так, будто лежал на дне вместительного каноэ, плавно скользящего по реке в спокойном и ровном темпе. Борта лодки рассекали поверхность воды, а само каноэ увлекало вперед незримое мощное течение потока. Даже переворачивая очередной лист, Йон не сбивался с ритма. Ему казалось, он видит, что написано на следующей странице, и потому он продолжал читать, не прерываясь.

У Йона создавалось впечатление, что буквы стали более отчетливыми; они контрастно выделялись на белом фоне страниц, которые, в свою очередь, также заметно изменились. Если раньше, внимательно приглядевшись к плотным белым листам, можно было различить структуру бумаги, то теперь поверхность их сделалась совершенно ровной и глянцевой — подобной белому матовому стеклу с нанесенными на него буквами. Время от времени за этим стеклом видны были какие-то силуэты; неясные и размытые, как в театре теней, они внезапно появлялись и так же неожиданно исчезали.

Теперь Йон даже не сознавал, что продолжает читать вслух. Он делал это чуть ли не автоматически, сосредоточившись прежде всего на странном взаимодействии букв со страницами. Он внимательно следил за проявляющимися сквозь страницы книги силуэтами — и постепенно стал понимать, что они связаны с тем, о чем в книге ведется рассказ. Когда в тексте говорилось о двух всадниках, за матовым стеклом страниц он различал два конных силуэта; если описывалась ветряная мельница, то в белесом тумане проявлялись очертания рассекающих воздух мельничных крыльев.

Это открытие заставило его еще в большей степени сосредоточить свое внимание на движении силуэтов. И внезапно — в тот момент, когда главный герой поразил копьем крыло мельницы, — белёсое стекло как будто бы лопнуло и распалось на тысячи осколков, обнажив разворачивающуюся за ним сцену.