Тайна лотоса

Фараон поймал руки племянницы, не позволив обнять себя. Всё, что он сказал нынче Сети, он повторял уже не один день перед статуей Хатор, и теперь Богиня послала к нему свою жрицу, чтобы проверить твёрдость его намерений относительно Асенат. О, Великая Богиня, пусть поступь моя ныне не тверда, но воля твёрже камня Великих Пирамид. Каким же жалким он был все эти дни, что Сети убоялся показать ему дочь и удержался от рассказа про Нен-Нуфер. А этот рассказ он желал услышать более всего остального. Таить от фараона тайны не в праве даже старший брат!

— Как же я рад, что ты наконец вернулась, Асенат. Мой сын спрашивал о тебе. Беги же к нему и скажи, что мы вместе станем обедать у пруда. И по пути отдай распоряжение об обеде. И пригласи отца, коль встретишь…

Он говорил скороговоркой, боясь, что Асенат раскроет его тайну перед Нен-Нуфер. Он должен сказать ей сам… О, Великая Хатор и Великая Маат, позвольте мне исправить содеянное… И вот ресницы Асенат задрожали, розовые губы приоткрылись, и он поспешил подтолкнуть девочку в спину.

— Поторопись же! Или я должен повторять просьбу дважды?!

Он слишком груб с племянницей. Да только грубость ныне оправдана. Она отвратит куда более страшное — она отвратит слёзы от глаз цвета листьев лотоса.

Асенат склонилась перед ним слишком низко — так не склоняют головы перед детьми фараона, но, Слава Великим Богиням, удержалась от придворного обращение. И следом Нен-Нуфер склонилась перед ним, как делала и прежде, и лотос пал к её ногам. Три шага, самых быстрых в его жизни, и вот он поднял цветок и протянул хозяйке.

— Великая Хатор неспроста сводит нас снова. Никак не мог я оказаться здесь в этот час и ты не могла сама прийти ко мне.

— Я не шла к тебе, мой господин. Я сопровождала Асенат, которую уже месяц учу грамоте по просьбе Амени, Сети и твоего Божественного брата. Ты послал Асенат во дворец… Хатор наградила меня немотой, и я не смогла остановить бедное дитя. Молю, защити её перед отцом! Сети запретил нам покидать дом… В том моя вина, что она ослушалась отца. Она всего лишь хотела показать мне этот пруд с лотосами.

Месяц, целый месяц она была так близко, и Сети умело все эти бесконечно-мучительные дни скрывал присутствие двух самых желанных для него женщин. Почему? Один их взгляд мог отвратить его от вечерних возлияний!

— Отчего Сети запрещает ей приходить туда, куда вход открыт всякому, кому есть что сказать властителю двух земель?

Руки сами нашли тонкие запястье, и фараон не сумел сдержать порыва и сжал их, вновь нарушая запрет Хатор.

— Не думай плохого на брата, — шептала её жрица, и он не мог отвести взгляда с вздымающегося ожерелья. — Он хотел представить дочь Его Святейшеству готовой завоевать его сердце, как женщина.

Фараон наконец сумел взглянуть в лицо нежданной гостье.

— Сердца не завоёвывают дважды. И единожды отдав, не просят обратно. Нет ли другой причины запрета?

— Есть, — взгляд жрицы вновь лежал на его золотых браслетах. — Мне известно, как тяжко нынче Его Святейшеству, но я молюсь о нём, как и прежде, всякую ночь и всякое утро…

— И Великая Хатор, как и прежде, слышит твои молитвы, — перебил фараон, боясь промедлением ещё больше разгневать Богиню. — И потому велела тебе нарушить запрет Сети и прийти самой, чтобы утешить своего повелителя. И одного взгляда твоего довольно, чтобы излечить меня. И пусть Великая Хатор покарает меня, коль нынче я возьму в рот что-то, кроме воды. Станешь ли ты свидетелем моей клятвы, мой прекрасный лотос?

Он сжал запястья сильнее, почувствовав желание жрицы отстраниться.

— Я не понимаю тебя, царевич Райя…

— Асенат сейчас приведёт царевича Райю, чтобы он наконец узнал, кто такая Нен-Нуфер, а пока пусть Нен-Нуфер узнает, кто перед ней, и простит повелителю двух земель его невинную ложь, ибо наказан я за неё сполна.

Нен-Нуфер вновь дёрнулась, и он вновь не отпустил её.

— Я прикасаюсь к твоим рукам в последний раз. Не торопи разлуку. Она неотвратима, но Великая Хатор не зря вновь дарит нам уединение. Каждая встреча с тобой осушает меня до дна и каждое прощание наполняет вновь живительными силами. Я уже говорил, что за твоей спиной стоит Богиня, но нынче она улыбается. Я чувствую её улыбку и не будет довольно корзин, чтобы сложить в них все дары, что я повелю отослать в Фивы. Не молчи, мой прекрасный лотос. Наше время слишком кратко, чтобы тратить его на молчание. Скажи, что прощаешь меня. Ты видела мои слёзы, которые я прячу от других с тех самых пор, как перестал быть царевичем Райей и стал фараоном Тети. И наши слёзы связали нас сильнее любых клятв. Ты умеешь хранить тайны, как умеет хранить их Сети и как умею хранить их я. И как храню я память о нашем поцелуе. Он озаряет мой день, как лучи Амона озаряют Кемет. Ну скажи хоть слово, воспитанница храма Пта!

— Пусти меня, мой повелитель.

И фараон выпустил её запястья, но ещё долгую минуту глядел на розовые следы, оставленные обезумевшими пальцами.

Только тишина оказалось краткой. Асенат всполошила весь дворец, но первым всё же к пруду прибежал Сети.