Тайна Лысой горы

— Надо бы поговорить с Васькиным отцом, не дело это — лупцевать парня, а через него — еще и полпоселка. Мой дед говорил, что злоба — она как семечко от арбуза: одно посеешь — глядь, а уже целая бахча вырастает.

— А давай поручим бороться с этим эхом Фархаду! Он у нас президент — пусть всем нам великую услугу окажет и избавит от Васькиных проказ.

Но подумав, я возразил сам себе:

— Один он не справится, тут надо всем вместе.

Будем бороться с эхом.

Босиком по гвоздям

Вот мы и семиклассники! Сданы экзамены, и лето принимает нас в свои жаркие и желанные объятия. Обошлось без потерь. Даже Аркадия Дворянского и Ваську Кулакова мы не оставили за бортом нашего быстроходного крейсера. Акула была посрамлена… Правда, Арик не без труда выудил по русскому языку дохлую троечку, а Кулак солидно поволновался, пока не узнал, что работу по математике выполнил на три с плюсом. Это не помешало ему потом стремглав обежать полпоселка и как бы невзначай сообщить всем, что у него — четыре с минусом.

— Почти четверка! — гордо заключал Кулак рассказ о своих фантастических успехах в науках.

Что ж, эта его «почти четверка» радовала всех нас — немало пришлось поработать, чтобы привить Ваське желание хотя бы малость учить математику. Напутствуя нас в лето, Мумин Ахмедович сказал:

— Завтра у вас начинается недельная практика. Зайдите в свой класс, оглядите его хорошенько хозяйским глазом — и вы сами увидите, что надо сделать. В сентябре вы придете сюда же — вот и подготовьте класс так, чтобы вам самим приятно было жить и работать в нем.

Я слушал директора и думал про себя: ну вот, теперь весь класс станет филиалом нашей Академии Добрых Услуг. Разве что обслуживать мы станем самих себя… После торжественных проводов учебного года мы гурьбой повалили обратно в класс — будто не на каникулы прозвенел звонок, а вовсе даже наоборот. Мы спешили в класс, чтобы, как сказал только что Мумин Ахмедович, поскорее взглянуть на него не привычным, а хозяйским глазом. То, что увидели наши глаза, было чудовищно. В окнах были выбиты три стекла, ни одной живой парты мы не нашли — все были измараны чернилами, а Васькина вдобавок еще изрезана ножичком. Но подойдя к классной доске, которая верой и правдой служила нам, услужливо подставляя себя под всяческую писанину, мы и вовсе огорчились. Во многих местах прохудился линолеум, которым была обита доска, а в двух местах зияли сквозные тоннели — не мышь, а целого кота можно было просунуть в них.

— Поразительно! — только и вымолвила Стелла. — И когда это мы успели доску прогрызть? Вот уж чего не заметила…

Я кивнул:

— Вот что значит — глянуть вокруг себя хозяйским глазом. А ты и на пол посмотри. Удивительно, что мы его и вовсе не стерли до самого подвала.

— Работенки хватает! — согласился Сервер. — Предлагаю, не теряя времени, сейчас и начать.

— Что начать? — удивилась Стелла.

— Ну и вопросики ты задаешь, — разозлился Мамбетов, — Ясно что — ремонт.

— Так ведь у нас краски нет… И кисти где возьмем?

Сервер рассмеялся:

— Шутить изволите, отец отряда? Или же ты хочешь, чтобы мы парты прямо в классе покрасили, а потом к солнышку бить челом стали — заходи, мол, милое, в класс — гостем будешь, а заодно и наши парты подсушишь?.. Да и пол не выкрасишь, если парты здесь

стоять будут. Вынести надо парты.

Стелла облегченно вздохнула:

— Ну, это другое дело.

Она сразу же обрела обычную свою уверенность и стала деловито распоряжаться:

— Мальчики… Девочки… А ну-ка, дружно вынесем все парты во двор.

Я взялся за парту, стоявшую у самой двери, и позвал Ваську:

— Кулак, хватай с того краю.

Васька не спеша подошел к парте и, легонько отстранив меня от нее, взялся за крышку обеими руками и, крякнув, к великому нашему удивлению медленно, но уверенно, принял парту на себя. Лицо его побагровело — будто ему вставили в рот воронку, влили ведро томатного сока, а до этого туго перетянули шею, чтобы весь томат в голове запереть…

— Надорвешься ведь, Вась! — попыталась урезонить его Стелла, но Кулак, не отвечая, начал потихоньку дрейфовать к двери, которую мы спешно распахнули на обе створки. Выйдя в коридор, Васька остановился на мгновение, замер, как самолет перед стартом, а потом уверенно, легко зашагал к двери, ведущей во двор. Мы с восхищением провожали взглядом нашего силача. Из оцепенения нас вывел нервный голосок Стеллы.

— Ну что же вы, ребята?! — воскликнула она. — Взялись, что ли?..

Пустой класс стал непривычно гулок. Мы решили, что утром начнем ремонт. Школьный завхоз Лутфулла-ака обещал дать кисти, краски, стекло — словом, все необходимое.

— А линолеум есть? — спросил я. — Доску надо починить, никуда не годится.

Лутфулла-ака вздохнул:

— Можно найти, но… Видел я вашу доску — ее поменять бы нужно, а не ремонтировать. И еще две доски в школе каши просят — в пятом и в десятом.

— В десятом? — удивился я. — Они же взрослые уже! Твист, что ли, на доске пляшут?

— А вы что пляшете на своей? — спросил Лутфулла-ака. — Андижанскую польку?.. Ваша не лучше.

— Где же взять новую доску? — спросил я, чтобы не отвечать на резонный вопрос завхоза.

Завхоз пожал плечами: