Тайна Мерелин

– Уже нет. Вот смотрите – Лазарь. Лазарь, познакомься с профессором – он взял на руки взрослую мышь и показал профессору. Это пока один экземпляр живущий 18 циклов. Его мозг работает также, как и у молодых особей. Вот показатели. Вот общая клиника, биохимия, вот скорость процессов репарации к клетках, вот теломеры, вот оксидация – Митя не мог остановиться, а Дмитрий Евгеньевич с трудом успевал разглядывать диаграммы и таблицы.

– Ты молодец, но объем твоих исследований не сможет переварить и суперкомпьютер, на человеке опыты запрещены, это не культура клеток. В прочем я тебя поддержу, только пока не осведомляй всех.

– Я всегда в вас верил.

– Взаимно. Ладно, давай работать.

Поздно вечером он нашел формулы для человека, для своих тканей, которые когда-то исследовал в культуре, выращивал в чашках Петри.

– Это запрещено, это нельзя, это долго, это чертовски долго, это противоречит морали, это почти преступление, это может быть остановлено, это остановят – Митя набрал программу и включил синтезатор.

Он проснулся от облизывания руки.

– Марфуша, будем жить с тобой вечно – он подхватил ее на руки и посадил на кровать. Марфуша была не против жить вечно с Максимом и замурлыкала громче.

В академии Дмитрий Евгеньевич поздоровался и подозрительно посмотрел на Митю:

– Тебя вызывает руководство. Ты ничего мне не хочешь сказать?

– Потом. Все равно уже поздно.

– Не говори лишнего.

– Спасибо.

Он вздохнул и пошел к руководителю научной программы, генералу Ильичеву.

– Проходите Дмитрий Дмитриевич – без доклада принял его седой генерал Ильичев.

Вызвал вас по поводу того, что вы используете вверенные вам средства не по назначению. Количество параллельных исследований достигло критической отметки. Кроме вашей программы существуют и исключительно военные разработки, вы тормозите смежников. Объясните, зачем надо было расшифровывать ДНК гиккона и землекопа? Подобные исследования уже проводились.

– Они не знают – облегченно вздохнул Дмитрий. Дальше оставалось отчитаться и все. Он наконец был отпущен и козырнул уходя. В своей лаборатории он подошел к Дмитрию Евгеньевичу:

– А давайте с вами отметим мой день рождения.

– Давайте – усмехнулся Евгеньевич – у тебя-же через месяц. Ладно расскажешь. Жду у себя в 22 часа.

Суровая зима уже пришла в таежные просторы, на расчищенные дорожки академии с порывами ветра летели хлопья снега, поземка кололась льдинками по лицу, и морозец прихватывал уши. Яркое солнце ползло низко над тайгой не замечая никаких глобальных перемен, наверно, как и миллионы лет назад. Гудение ветра уже не вызывало далеких ассоциаций. Хрустящая дорога до дома Дмитрия Евгеньевича заняла несколько минут. Евгеньевич жил один после развода. Жена уехала к детям и не собиралась вернуться. Так и жил, даже кота не держал. Он встретил Митю с улыбкой.

– Проходи, экспериментатор. Сейчас чаю поставлю.

– Митя вошел в знакомую квартиру, не ремонтированную годы. Те-же часы и фотографии. Тот-же приветливый хозяин. Он сел за стол и вытянул перед собой руки, обдумывая, как, лучше сказать.

– Говори, не стесняйся- отхлебывая чай прогудел Евгеньевич.

– Я ввел себе все факторы. Сам, с синтезатора. Это генная модификация моих стволовых клеток.

Евгеньевич крякнул – молодость и бесстрашие. Ты бы хоть мне сказал. В тебе пойдет трансформация. У тебя мало времени. А если температура больше 40 градусов? Тебе надо отдохнуть. Напиши на отпуск, я подпишу.

– Спасибо, я очень благодарен, что вы позволили мне работать. Вы вроде отца мне.

– Ладно, ладно. У меня есть наработки по торможению химических реакций в организме человека. Завтра синтезирую для тебя. В особых случаях можешь воспользоваться и оставь мне свои координаты и телефон.

Митя был очень благодарен, и они заболтались до самой ночи. Домой его провожала большущая луна на темно-синем фоне звездного неба, вкрадчиво вглядываясь в человечество, которое появилось как-то неожиданно и расползлось по всей земле. Хрустящая дорожка кончилась, и он вошел к себе.

– Завтра будет завтра – он разделся и улегся, встречая свои волшебные сны. Он падал среди грозовых облаков, но всякий раз останавливался около земли и снова взлетал. Он видел, что его окликали и не мог остановиться. Он опустился на песчаный пляж без людей под ярким солнцем и его руки и ноги ласкал прибой.

Это был не прибой, это была Марфа.

– Марфа, веди себя хорошо, я тебя оставлю Евгеньевичу. Согласна?

Он решил домой вернуться на своей машине. Черный мицубиши, как застоявшийся жеребец ждал его в гараже. Он позвонил Насте, матери, отцу, брату и залез в машину.

– Поехали – предстояло две тысячи километров пути домой

.

Вот и знакомые места, как будто и не зима, остатки снега дотаивали на обочинах, слякоть, облачность сменяется горячими лучами почти летнего солнца, лужи, воробьи, кошки моются у домов.

– Надо позвонить Листу и Кабану, но потом.

Он успел заметить, как на дорогу упал ребенок с обочины, даже разглядел, что очень похожа на его дочку, годика два-три в розовом комбинезончике.