Тайна мертвой планеты

Лаборантка Юлечка была немного тупенькой, но очень исполнительной блондинкой. У нее было целых шесть достоинств — длинные ноги, в меру широкие сочные бедра, круглый тяжелый зад, осиная талия, крупная стоячая грудь идеальной формы и красивое кукольное личико с пухлыми губками. И всего один недостаток, — она была девственницей и собиралась хранить себя до замужества. Любые попытки напоить, уболтать, завалить, нагнуть, задрать и отодрать кончались истошным визгом и извинениями. Короче, Юлечка доставляла профессору исключительно визуальное наслаждение. Ему нравилось смотреть, как она тянется, чтобы достать с верхней полки микроскоп (лабораторный халат в этот момент задирался и демонстрировал над чулками узкую полоску белоснежных ляжек). Как нагибается или встает на коленки, настраивая нижний пульт центрифуги. Или как хмурится и задумчиво сосет пальчик, когда чего-то не понимает.

Свое самое великое открытие профессор совершил именно благодаря Юлечке.

В тот раз они возились с фиксианским птеробразом, мелким чудищем с кожистыми крыльями и длинными иглами по всей тушке. Профессор елозил дулом прибора по стеклу клетки, пытаясь понять, из-за чего чудище уже неделю не жрет, и краем глаза любовался Юлечкой, которая стояла на коленях и, выпятив задницу, засовывала в пищеприемник очередных хомяков и морских свинок. В голове у профессора сами собой рисовались похабные картинки (вот он стягивает трусы и широко раздвигает ей бедра, а вот уже лапает и разводит в стороны сочные булки), и сам не заметил, как содрал с прибора небольшой кусок экранирующего слоя.

Лишний луч целеуказателя вырвался из аппарата, мазнул по стенам и уперся в юлечкину выгнутую поясницу.

Юлечка вздрогнула, выронила коробку с хомяками и испуганно обернулась.

— Вы…

— Простите, мадемуазель, — профессор кое-как приляпал экранирующий слой обратно на место. — Досадная случайность.

Но было уже поздно. Потом оказалось, что остаточное излучение действует еще несколько суток без всякого целеуказания.

Первой мыслью профессора было: «Сейчас я наконец узнаю, чего хочет эта глупая фигуристая курица.» Но прибор молчал. А в следующее мгновение профессор и вовсе про него забыл.

Юлечка медленно стаскивала с хрупких плеч лабораторный халат.

— Что вы делаете? — со всей строгостью вопросил профессор.

— Не знаю… — пролепетала лаборантка, — я… я…

— Прекратите немедленно, — включил он начальника, но ликующий голодный мужик внутри прыгал от радости, пускал слюни и орал: «Да! Да! Продолжай, маленькая шлюшка! Все снимай!»

— Я… не могу… остановиться!

Она стянула халат и отбросила его в сторону.

— Что значит не можете?

— Это не я…

— Так. Юлия Александровна. Немедленно оденьтесь!

«Немедленно разденьтесь, Юлия Александровна! Сиськи покажи!»

Она неуклюже повернулась и расстегнула кружевной бюстгалтер.

Налитые груди вывалились наружу, качнулись и уставились на профессора аккуратными розовыми сосками.

— Я это не контролирую, — пискнула Юлечка и залилась слезами.

В голове профессора сложилось два и два, и он наконец понял, что направленное концентрированное излучение властианской пыли не просто открывает доступ к чужому разуму. А ставит этот разум под полный контроль.

— Так. Расслабься, детка. Продолжаем эксперимент.

«Снимай трусы».

«Вставай раком».

«Повиляй жопой».

Юлечка ревела белугой, выполняя немые приказы.

Профессор подошел ближе.

— Успокойся. Не плачь. Надо разобраться в ситуации. Согласна?

Она судорожно кивнула.

— Ты слышала голос? Он приказал тебе раздеться?

Юлечка помотала головой.

— Это не голос. Это словно… я сама!

— Поясни.

Юлечка раскрыла дрожащие губки.

— Сама хочу раздеться и…

— Что «и»? Сформулируй. Это необходимо для отчета.

Она густо покраснела до кончиков грудей и выпалила одним махом.

— Раздеться, встать в позу «по-собачьи» и совершить с вами коитус. Сперва вагинальный, потом анальный.

Ее затрясло.

— Тихо, тихо, — шептал он, оглаживая ее по волосам. — Помни, это всего лишь экспериментальный прибор. И нам надо понять, насколько велики его возможности. Как быстро он может преодолеть твое сопротивление. Ты ведь сопротивляешься?

Она закивала, хныкая все громче.

— Правильно. Сопротивляйся.

«Прижмись головой и грудью к полу и выпяти вверх жопу».

Юлечка исполнила приказ через секунду.

— Я… не могу!

— Старайся. Старайся.

«Раздвинь шире ляжки».

— Он сильнее!

— Кто он? Ты видишь его? Это прибор? Его искин?

— Нет! Кто-то другой. Человек из золотой пыли. Но всё как в тумане.

Профессор взял ее за бедра, деловито расположил пышный бледно-розовый станок поудобнее и расстегнул ремень.

— Что вы делаете?

— Подыгрываю ему. Это необходимо для чистоты эксперимента. Иначе ни его приказы, ни твое сопротивление не будет иметь никакого смысла. Постарайся его все-таки увидеть. Это важно.

«Закрой глаза и расслабь ноги».

Он провел разбухшим до предела колом по блестящей от влаги промежности, нащупал вход и уперся в преграду. Юлечка дернулась.

— Ой! Я кажется его вижу!

— Опиши, — прохрипел он, едва сдерживаясь.