Тайна мецената

— Да, наверное, — пожал плечами Сергей. — Сделку ведь с этим англичанином Огородников заключил, на следующий день меценат должен был картину забрать и деньги заплатить. Наверняка все получилось — видели бы вы, с каким восторгом англичанин о картине отзывался! Вот думаю, может, у них, на Западе, менталитет такой? Ну, в смысле, восхищаться странными вещами, вроде вольдемаровского шедевра. Вот я, если честно, вообще живопись его не понимаю — по мне, так наляпана куча краски да размазюкана по холсту. И то неровно — кое-где сам пустой холст видать. Но что хотел изобразить Огородников — ума не приложу. Он все твердит, что душу в каждую картину вкладывает, и могу утверждать, что душа у него престранная. Даже страшно подумать, что в этой душе творится и как он вообще так живет. Знаете, при взгляде на полотна Вольдемара так и хочется посоветовать ему к психиатру сходить — явно в голове у него что-то неладно. Я, конечно, ничего не говорю — раз все превозносят его картины, то и я следую примеру окружающих. А то Вольдемар еще разозлится, общаться со мной не станет, а мне этого как-то не хочется. Вот и думаю — пускай малюет себе, что хочет, бог с ним. К тому же у него и почитатель нашелся — меценат этот странный. Раз есть спрос — так почему бы и не делать предложение?

— А вы, говорите, видели этого мецената? — спросила я.

Сергей кивнул.

— Видел, конечно. Чем-то он на Вольдемара похож — со стороны тоже выглядит сумасшедшим. Вечно глаза таращит да говорит с таким жутким акцентом, что уши заткнуть хочется. Вообще, не слишком приятный тип, я бы не хотел с таким никаких дел иметь. Но Вольдемару-то виднее — что ему, продал картину да забыл про покупателя.

— А скажите, когда вы уходили, картина была на месте? — поинтересовалась я, про себя надеясь, что Сергей не заподозрит ничего крамольного в моем вопросе. Тот пожал плечами.

— Да, наверное, на месте. Не ночью же Вольдемар встречался с англичанином, на нетрезвую голову! Должно быть, он днем собирался отдавать свой шедевр, но точно не знаю, я же ушел. Да и не мое это дело, когда Огородников с меценатом своим встречается.

— То есть вы не помните, была ли картина в гостиной? — уточнила я. Теперь Сергей посмотрел на меня с удивлением. Я поспешила договорить:

— У меня в книге один эпизод есть, там как раз о светском рауте богемы. И надо описать утро одного из гостей, который проснулся в доме и не помнил, что происходило вечером. Ну, тоже вроде как выпил лишнего. Представляете, какое совпадение? Я же этот эпизод сама придумала, а тут вы мне рассказываете то же самое, только случилось это на самом деле! Мистика какая-то!

— Ну, я до такого состояния не допивался, — заметил Сергей. — Проснулся и понял, что я в квартире Вольдемара Огородникова, в спальне его. Не помню только одного — как до спальни добрался, вечеринка же в гостиной проходила. Не похоже, чтобы кто-то меня дотащил до кровати — вряд ли Огородников или Игорь Леонидович стали бы стараться… Ну и Ленка, само собой, тоже. Значит, я доплелся до спальни и там спать сразу улегся. Проснулся утром, отправился на кухню, кофе пить. А, беспорядок помню жуткий — Ленка, видать, на кухне что-то готовила перед вечеринкой, она один салат сама делала, Вольдемар все хвастался. Ну, вроде не только Леночка — умница и красавица, но еще и хозяюшка. Наверное, эта хозяюшка в порыве творческого вдохновения что-то на плиту пролила, поэтому она грязной оказалась. Плюс ко всему на полу скорлупа от яиц, кожура от огурцов… Ладно, это не моя забота за порядком у Вольдемара следить. Я отыскал кофе для варки, вытащил турку, заварил себе крепкий, как пот дьявола, кофе. Мгновенно в себя пришел — как в прорубь ледяную прыгнул. За это крепкий кофе и люблю, что мигом на ноги ставит. Вольдемар сонный в кухню зашел, я его и попросил дверь за мной закрыть. Угостил своим эспрессо, он тоже вроде как проснулся. Потом я оделся, вышел из квартиры. Огородников все пытался в меня оставшиеся салаты засунуть, но сами понимаете, после «перепелов» есть совсем не хочется. Только ближе к полудню я пожалел, что не воспользовался предложением Вольдемара — надо было все-таки запихнуть в себя хоть ложку съестного. Ладно, что там говорить, думаю, вас мои мучения по поводу голодного желудка да расстройство из-за комнаты мало волнует. Ну, собственно, и все мое утро. Ничего примечательного и интересного.

— И Вольдемар Огородников ничего вам не говорил про картину? После вечеринки? — удивилась я.

Сергей пожал плечами.

— Я видел пропущенные вызовы от него, сначала не услышал, что Вольдемар мне звонил. Разговаривал с хозяйкой, поэтому телефон на беззвучный режим поставил. Перезванивал потом, но у Огородникова все занято было, а затем я забыл. Ладно, думаю, если понадоблюсь, сам позвонит.

— То есть вам ничего не известно про пропажу картины? — спросила я. Сергей посмотрел на меня с изумлением.

— Как это — про пропажу? — удивленно поднял он брови. — Да что вы говорите! Неужели такое случилось? Он же почти продал ее! Я правильно понял, «Богиня огня» пропала?