Тайна моего дома (ч. 1, 2) (СИ)

— Ему неожиданно потребовалось уехать по одному важному безотлагательному делу, и я даже не знаю, успел ли он вернуться обратно, слуги не смогли его найти пока. Но мы же не будем его ждать, да? — надеждой спросил Себ, жадно оглядывая тарелку, которую в тот момент водрузил перед его носом слуга.

— Нет, конечно, не будем его ждать… — пробормотала я непослушными губами, прижимая ладонь к груди. Мое глупое сердце пыталось покончить жизнь самоубийством, вдребезги разбившись о грудную клетку.

Не помню, что я ела, о чем говорила, все было как в тумане: завтрак, прогулка с кучей придворных к тем самым Голубым озерам, пикник на природе. Я действовала как запрограммированная кукла, улыбалась, кланялась, даже, кажется, шутила. Но жила ли я в тот день?

От ужина мне удалось отвертеться, не было сил изображать безмятежность и видеть в ответ все эти фальшивые улыбочки. Но буквально через час об этом пожалела, за весь день из-за своего напряженного состояния, я мало что сумела запихать в себя из еды, о чем не преминул мне напомнить оголодавший организм. Беда, бедой, а обед по расписанию!

Пришлось отправляться на поиски кухни в надежде, что отыщу ее по запаху, а обратно в комнату меня проводит кто-нибудь из прислуги. Вожделенные ароматы уже вполне отчетливо витали в воздухе, когда мне показалось, что вдалеке за поворотом мелькнула фигура девушки подозрительно похожей на Лавинию. Отбросив все мысли об ужине подальше, бегом бросилась догонять ее. Куда это она собралась?

Так торопилась, что чуть не выдала свое присутствие, удалось в последний момент заскочить обратно за угол и застыть, сдерживая дыхание.

Тихий стук, звук открываемой двери и потом затишье. Выждав некоторое время, выглянула, никого. Объект моей слежки зашел в какое-то помещение. Собралась с духом и на носочках двинулась вдоль по коридору, внимательно прислушиваясь ко всем звукам.

Дверь, за которой скрылась девушка, была немного приоткрыта, не знаю, случайно это было сделано или преднамеренно. Из комнаты доносились голоса: один — низкий, бархатистый, любимый, второй — тягучий, соблазняющий, ненавистный. Сердце вновь сошло с ума, пытаясь довести до логического конца начатое ранее самоубийство, отдаваясь в ушах набатом: не слушай, не смотри, не надо, не слушай, не смотри, не надо…

Но разве я могла удержаться? Заглянула в просвет двери, стараясь оставаться незамеченной. Они стояли рядом, так непозволительно близко, как могут стоять только те, кто уже шагнул за черту максимальной близости, как те, кто узнал как необыкновенно прекрасно распадаться друг для друга на миллиарды вселенных — любовники. Насколько сладостное для них, настолько же невыносимое для меня слово.

Она — тонкими руками за его шею, там, где я помню каждую родинку, своими пальцами в его волосы на затылке, туда, где еще недавно были мои губы, тесно прижавшись бёдрами к его телу, которое еще два дня назад накрывало меня своей волнующей тяжестью. Его руки на ее талии. Глаза в глаза. Улыбка в улыбку.

— Райн, ты же знаешь, я вся твоя и так было всегда, — долетели до меня слова, сказанные чуть протяжно, с легкой долей кокетства.

— Да так было, хотя иногда мне казалось, что ты играешь со мной. То подпустишь, то оттолкнёшь. Словно проверяешь крепость нашей связи.

— А с тобой, милый, по-другому никак нельзя. Ты бесконечно ценишь только то, что дается тебе с большим трудом, что выстрадано тобой в полной мере. А я хочу, чтобы ты был моим полностью, до самых глубин твоей души, до самых ее потаенных закоулочков. Ведь я твоя Аматис.

— Да… ты моя… Аматис.

— Значит, ты помнил обо мне все эти годы?

— Я помнил о тебе каждый из этих восемнадцати тысяч двести пятидесяти дней.

— О! Я польщена, дорогой, и готова прямо сейчас показать, как же я соскучилась по тебе за эти… сколько-то там тысяч дней, — руки Лавинии пустились в путешествие по телу Райна, но были пойманы ладонями мужчины.

— Лавиния, ну, не в библиотеке же ты мне будешь это показывать? Я не отношу себя к любителям острых ощущений, сюда ведь кто угодно может забрести в любой момент, — ухмыляясь, произнес маг, прижимаясь губами к кисти млеющей женщины.

Один пропущенный удар сердца, потеря ритма, как потеря себя. Мир хороводом вокруг меня, вата в ушах, темнота в глазах, тошнота, застрявшая в горле, деревянные негнущиеся ноги. Вот так вот рушатся мечты… За какие-то минуты, безжалостно, грубо, обрывая все внутренности.

Я стояла, прижавшись лбом к прохладной стене, она помогала мне не потеряться в этом круговороте боли, в тот момент она стала моей альфой и омегой, началом и концом всего. Не было сил уйти, но и слушать продолжение разговора тоже было невозможно. Как оказывается невыносимо, когда тебя предают, немилосердно, убивающе. Еще десять минут назад у меня за спиной были крылья, а сейчас их отрубили, оставив жалкие подергивающиеся культи, подтеки густой крови и несколько одиноких перышек-воспоминаний.