Тайна монеты Каракаллы

Володя возвращался домой с лопатой на плече и со скорбью в сердце. Ему казалось, что он напрасно обидел Кошмарика, который быть другим уже не мог.

«Зачем же я его называл кретином, если он в этом не виноват? — думал Володя. — Да и что страшного он, по сути дела, совершил? Бросил гранату? Он на Карельском перешейке, я знаю, много гранат повзрывал, на линии Маннергейма у старых дотов. Так при чем же здесь „дурак“? Гранаты хотел продать? Ну так все же сегодня что-то продают, и виноват не он, а общее состояние страны. А рыбу почему я не дал ему глушить? Много ли он побил бы рыбы одной гранатой?»

Короче, раскритиковав себя в пух и прах, Володя шел домой, чтобы там встретить Леньку, ударить его по спине промеж лопаток и сказать:

«Друган, я был не прав. Хочешь, пойдем сегодня вечером рыбу глушить?» Когда Володя думал и том, что помирится с другом, на душе становилось легко и спокойно.

Он стал спускаться к постройкам поселка по пологой дороге, ведущей вниз. Прямо внизу лежал жестяной лист озера с черными отметинами — рыбацкими лодками. Хотелось сбежать вниз и плюхнуться в теплую воду, чтобы выйти из нее обновленным, забывшим о зле, о душителях и «синяках».

«Купаться! Да, надо пойти сейчас же на озеро! — решил Володя. — Помириться с Ленькой — и сразу купаться!» И он прибавил шагу.

Человек, который шел ему навстречу, поднимаясь вверх по тропинке, был полный и рыхлый мужчина лет пятидесяти. Издалека было слышно, как он пыхтел, утомленный подъемом, хоть дорожка в этом месте была пологой. Издали Володе бросилась в глаза прическа мужика — густые и курчавые волосы пучками росли только над ушами, а большая часть черепа была лишена волос и блестела на солнце, как бильярдный шар из слоновой кости. Володя понял, что где-то его видел, только вот где, припомнить не мог.

Но вот он поравнялся с ним, и тут же яркая, как искра, вспышка памяти осветила его сознание — эту прическу и эти тугие, круглые щеки он видел в Питере, в антикварном магазине на Невском! Это был оценщик-нумизмат!

Когда Володя осознал, кто идет ему навстречу, до мужчины оставалось шагов пять, и вдруг какая-то охранительная сила, не связанная ни с волей, ни с сознанием, отбросила Володю вправо. Он будто невольно отшатнулся от возможной опасности, и это резкое движение привлекло к себе внимание нумизмата — он повернул в сторону Володи голову, и их взгляды на мгновение встретились. На одно лишь мгновение…

Володя ничего не успел прочесть в этом взгляде, но сердце заныло в тревожном предчувствии. Этот человек поднимался на гору не ради прогулки. Он был как-то связан с монетой и с душителем или… сам являлся им.

— Ну, опять что-то случилось? — всплеснула руками мама, едва увидев вошедшего во двор Володю, бледного и ничего не видящего перед собой.

— Нет, ничего, — ответил тот. — Ленька здесь?

— А разве вы не вместе уходили?

Володя не ответил. Машинально он аккуратно поставил лопату у дверей, прошел в свою комнату и упал на кровать ничком точь-в-точь как вчера. Хотелось спрятаться под одеяло, но он боялся, что мама пристанет с вопросами. Ему нужен был Кошмарик, но он все не шел и не шел.

Володя не знал, сколько прошло времени, но вот послышался голос другана, и радость, которую он испытал при этом, была такой сильной, что Володя резко вскочил с постели.

А Ленька говорил:

— Виктория Сергеевна, вот ваши занавесочки. Извините, они немного испачканы. Это все римляне виноваты и древние греки. Я вам куплю коробку самого лучшего порошка. Какой самый хороший?

Послышались шаги Кошмарика, и вот он появился в дверях.

— Где ты был? — спросил Володя, и в этом вопросе Ленька почувствовал и обиду, и заботу, и ощущение вины. Он не смог скрыть, что с ним приключилось, и все рассказал другу, а завершил свое повествование словами:

— Он, этот крутой нумизмат, наверное, и есть душитель. А то зачем бы «синякам» и врачихе так бояться? Крутой, уважаемый человек, но и страшный вдобавок…

— Я, кажется, знаю, кто этот мужик, — сказал Володя. — Час назад, когда с горы спускался, я видел того лысого нумизмата, из питерского магазина. Ты еще ему монету задвинул…

— Врешь! — разинул рот Кошмарик.

— Не вру, я ошибиться не мог. Он еще на меня внимательно посмотрел. Узнал, думаю…

— Стой, стой! — Ленька схватился за голову с такой яростью, что бандан слетел на пол. — Пока я не могу врубиться! Неужели этот лысый нумизмат из комиссионки и есть душитель? Постой! Предположим, он нападает на тебя, ты режешь ему карман, мы идем продавать монету и по случайности попадаем именно на него. Если он душитель, узнал бы он свою монету?

— Думаю, узнал бы. Во-первых, он ее недавно потерял, и вдруг монету приносят через неделю. Значит, ее нашли, и нумизмат-душитель должен был удивиться, стал бы спрашивать, откуда монета? Во-вторых, он бы обязательно признал бы в монете свою — каждая монета, хоть и одинакового достоинства, имеет свои особенности. А если признал, то разговаривал бы с нами иначе. Он же себя вел так, будто впервые монету в руках держит, значит, это не его сестерций. Но вот что он делает на горе?