Тайна монеты Каракаллы

— Есть несколько вариантов: приехал прогуляться, раз…

— Отпадает. Никакого удовольствия, я видел, этому мену прогулка не доставляла. Впрочем, если уж сильно захочется на любимый вид с горы посмотреть, можно и подняться.

— Вот именно. Но послушай, лысый может жить на горе, но никак не быть связан с душителем. Подумаешь, живут два нумизмата. Недаром и «синяк» говорил — люди, а не человек! Тогда лысый к душителю отношения не имеет. Маньяк монету потерял, мы подобрали и продали, лысый купил и в свою копилку положил. Заметано?

— Заметано, — согласился Володя.

— И вот третий вариант. Лысый приехал из города на гору, чтобы навестить своего знакомого нумизмата, который и есть душитель.

Володя выразил сомнение:

— Не знаю, Ленька, не знаю. На самом деле все версии правдоподобны. У нас слишком мало фактов, чтобы отбросить все ненужные варианты, оставив один.

— А «Чемпионом», случайно, от этого лысого не пахло? — не без ехидства спросил Кошмарик.

— Не пахло, — угрюмо ответил Володя, и они замолчали, но каждый погрузился в размышления, и мысли их крутились вокруг маньяка и нумизмата, монет и одеколона, «синяков» и дельтапланеристов.

После обеда солнце скрылось за неожиданно наплывшими облаками. Ленька забрался в гамак, а Володя, по обыкновению, сел рядом за стол с книгой в руках. В гамаке Кошмарику думалось легко, поэтому в его голове все версии, предположения и факты были скоро подчинены единственному чувству — накатить на душителя-нумизмата во что бы то ни стало, и для его обнаружения у Леньки имелось в запасе последнее, но самое верное средство, к которому он и решил прибегнуть. Уверенность в том, что лысый нумизмат и нумизмат-душитель никак не связаны между собой, укрепляла его в выборе этого средства.

Не говоря ни слова, Ленька ловко скатился с гамака, прошел в комнату и достал листок бумаги, ножницы и клей. Отрезав от листа четвертинку, Кошмарик красным фломастером, очень старательно вывел:

«Продается старинная, очень редкая древнеримская монета, серебряная, пятый век до нашей эры. Обращаться по адресу — Ореховый переулок, дом 10. Спросить Леонида».

Если бы Ленька даже знал, что монета Каракаллы отчеканена не в пятом веке до новой эры, а в третьем веке нашей эры, он все равно остановился бы на своем варианте — важно было привлечь душителя древностью товара. Кошмарик достал было из бумажника листок, на котором он карандашом перевел изображение сестерция, но, повертев его в руках, спрятал назад. Он решил, что светиться проданной монетой не стоит, особенно потому, что по горе (и рядом с вокзалом, где он собирался прилепить объявление) бродит нумизмат, наверняка помнивший, как Ленька тер карандашом по листу бумаги.

«Не надо суетиться, — сказал сам себе Кошмарик. — Когда я встречусь с душителем, то покажу ему эти картинки. Пусть не думает, что к нему какой-то динамщик пришел».

Свернув объявление трубочкой и взяв скотч, Кошмарик вышел из дома и, когда Володя коротко спросил: «Ты куда собрался?» — так же коротко ответил:

— Да прогуляться. Что-то перед грозой башка трещит.

Володя, конечно, не поверил ему, но допытываться не стал. Пока он делал вид, что читает книгу, в его голове успел родиться план или скорее желание. Захотелось пройти по той самой дорожке, ведущей на гребень горы, чтобы прикинуть, куда мог идти лысый оценщик. Если бы оказалось, что ни к какому жилью дорога не вела, значит, нумизмат и впрямь приехал прогуляться. В этом не было ничего странного — сюда приезжали из города на пикник или ради прогулки многие — место было питерцам знакомое и любимое ими.

Он поднялся и пошел за ворота, не обращая внимания на сумерки. Володя немного трусил, когда вышел на ту самую дорожку, ему очень не хотелось встретиться с лысым нумизматом второй раз. У него не было уверенности в том, что душил его не он, а кто-то другой. Дойдя до места, где повстречался с лысым, Володя осмотрелся. Справа от него были заросли кустарника и невысоких деревьев, а слева находилась глубокая ложбина, созданная двумя хребтами горы. В этой ложбине стояли жилые дома, в основном каменные коттеджи, — место было очень удобным для жилья, укрытым со всех сторон, тихим. Именно в эту ложбину и вела узкая тропинка, ответвляясь от дорожки, по которой шел сейчас Володя.

Он присмотрелся — тропинка убегала вниз, и казалось, ею пользовались немногие. По ней-то Володя и спустился в ложбину. Идти пришлось недолго, метров сто — и как-то неожиданно открылась площадка, размером метров двадцать на тридцать, и дом, стоявший здесь, выглядел слишком большим для такого крошечного участка. Это был красивый, стильный дом с высокой крышей, скаты которой опускались едва ли не до земли, покрыт он был медью «под черепицу», и окна его с затемненными, как в автомобилях, стеклами казались страшными глазами слепого чудовища.

Подойти к дому поближе Володя при всем желании не смог — окружал участок высокий каменный забор, но мальчику показалось, что в этом странном, даже страшном доме никого нет и давно не было. К дому вела только тропинка, по которой он сейчас шел.