Тайна монеты Каракаллы

— Вот, смотри! Вот моя любовь! Монеты! Вот итальянские цехины, испанские дублоны, французские лувры, наполеондоры и луидоры, английские гинеи и соверены, динары Востока, а вот — русские империалы. Тебе нравится их желтый цвет? Это цвет золота! В Китае лишь император мог носить мантию из желтого шелка!

О, это святой цвет! Им никто не может обладать без высшего на то дозволения! Да, святой, святой!!

Кошмарику стало страшно. Так страшно ему не было никогда в жизни. С ним рядом стояло само зло, и он ощущал какую-то дикую, черную энергию, исходящую от человека, который трясущимися пальцами перебирал золотые монеты. Кошмарик чувствовал, что через несколько мгновений эти пальцы могут сомкнуться на его горле, а поэтому решил разрядить обстановку, сказав как можно более небрежно:

— Да, ништяковые такие фишки у тебя, Любитель. А ведь пацаны те тоже в желтых майках были. Ты их за это и решил наказать?

Рука Любителя, перебиравшего монеты, вдруг замерла, и Кошмарик уловил, как усмехнулся мужчина и тихо сказал:

— А ты еще мог сомневаться? Только… только зачем ты, Леня, так много знаешь? Тебе не страшно?!

И Кошмарик, и так сидевший в ожидании чего-то ужасного, почувствовал, как на его шею легла холодная рука Любителя и его пальцы сжались с такой силой, что Ленька невольно вскрикнул и резко дернулся в сторону. Отбежав от маньяка шага на три, он забормотал, видя, как тот с протянутой рукой, с какой-то бессмысленной, безумной улыбкой медленно идет к нему:

— Ты че, ты че, Любитель! Я ж не китайский император, я ведь еще монету должен тебе принести…

Вдруг какой-то короткий удар по стеклу заставил Любителя вздрогнуть — он остановился, подобно вышедшему из могилы мертвецу, заслышавшему крик петуха. Через несколько секунд послышался второй удар по стеклу, точно в него кто-то попал небольшим камешком, за ним — третий.

— Да кто это там? — крайне недовольно спросил Любитель, направляясь к окну. Кошмарик же, едва переведя дух от испуга, остался на месте, но, когда хозяин дома, подойдя к окну, взглянул в него и вскрикнул то ли от сильной радости, то ли от удивления, он тоже подошел к оконному проему. Со стороны двора стекло выглядело почти черным, зато отсюда была видна улица, как сквозь обычное прозрачное стекло. И Ленька увидел, что на заборе сидит в пол-оборота какой-то пацан и время от времени швыряет в окна фасада дома небольшие камни, со звоном ударяющие в стекла, а иногда в стену.

— Желтый! — не сказал, а только выдохнул Любитель. — Он пришел ко мне! Я знал, что он придет!

Кошмарик присмотрелся — на заборе сидел Володя, которого Ленька поначалу не узнал, потому что у другана никогда не было такой футболки. Что делал здесь приятель, почему залез на забор, зачем надел желтую футболку, Ленька понять не мог. А Любитель с криком «Желтого!!» бросился к дверям, заскрежетал замком, выскочил на крыльцо, и Кошмарик увидел, что помешанный бежит по умощенной плитами тропинке прямо к забору, к Володе, и руки его протянуты вперед. Более отвратительного и пугающего зрелища Ленька в своей жизни не видел. До забора Любителю оставалось добежать метра три, как вдруг Володя, сидевший до этого на заборе неподвижно, как китайский император на троне, исчез, спрыгнув вниз. Раздался крик отчаяния, какие-то бессвязные призывы. Любитель, то ли плача, то ли бранясь, кинулся к воротам, распахнул их и скрылся за ними. Ленька слышал лишь его удаляющийся крик.

Кошмарик обалдело смотрел на двор. Он уже жалел о том, что пришел в это логово, в замок Синей Бороды, жалел, что ради денег стал дразнить этого страшного человека. Сейчас он был прикован к окну, боясь, что появится маньяк, волокущий упирающегося и кричащего Володю. Кошмарик понимал, что, воспользовавшись отсутствием Любителя, он может беспрепятственно покинуть его дом, но Леньку удерживало то, что он еще не договорился с Любителем о сделке.

«Неужели и я когда-нибудь свихнусь на этом золоте и буду кричать, как последний псих: „Желтого! Желтого!“» — с омерзением подумал Кошмарик, впервые в жизни усомнившись в том, что деньги могут сделать человека счастливым.

И тут в проеме ворот появился Любитель. Его волосы беспорядочно падали на лоб, на лице были страдание и мука, когда он, пошатываясь, шел к дому.

— Не догнал! — произнес он со скорбью в голосе, когда вошел в зал, и Кошмарик каким-то комариным, тонким голосом пропищал:

— Ничего, еще догонишь. Так когда мне тебе монету принести? Хочешь завтра?

— Нет, не завтра! — твердо и мрачно сказал любитель. — Сегодня! Через два часа я буду ждать тебя на горе, там, где летали дельтапланы! Ты обязательно придешь! Я принесу тебе деньги…

Дверь была открыта, и Кошмарик тенью выскользнул на крыльцо, вышел за пределы домовладения и в каком-то чаду стал карабкаться вверх по тропе. Еще не поднявшись на самую вершину, он услышал донесшееся из кустов:

— Мен, почем у вас монеты для маньяков?

Желтое пятно ярким фонарем светилось между веток. Это был Володя.

Немецкий подзатыльник