Тайна музыкальной шкатулки

Она потихоньку подползла к открывшейся ловушке, высунула голову и завизжала, что есть мочи – прямо перед ней лежала спящая гигантская голова! Вот она открыла глазища, и начала двигаться. Феечка кубарем скатилась в темную ловушку и провалилась на дно.

Сверху показались гигантские бревна, они осторожно схватили пленницу и вытащили наружу из… кармана.

Фея зажмурилась и съежилась, спрятавшись за переливчатыми опаловыми крылышками, словно улитка в уютном домике.

Рука аккуратно подняла ее и поместила в стеклянную банку, накрыв сверху грязной сеткой. У горлышка рука зафиксировала сетку верёвкой, а затем исчезла.

Наступила тишина.

Феечка распрямила крылышки, осторожно встала и огляделась.

Стеклянная банка стояла на деревянном дряхлом столе. Одной стороной он прилегал к грязному и заляпанному мушками окну. Через него, пусть и плохо, но проглядывался двор.

Темно-серая перина из табачного пепла и потрескавшейся краски согревала подоконник, по которому, словно крохотные бревнышки, «плавали» окурки от сигарет. По ним было бы легко добраться до окна, не утонув в едкой перине.

Занавески, пропитанные грязью и копотью, едва держались на тоненьком карнизе, и пленница испугалась, что подлети она к ним, те грохнутся и раздавят ее.

Впрочем, она все равно не смогла бы выбраться из банки… В центре стола лежала хлопковая салфетка с кружевами по краям. Наверное, она служила пепельницей, потому что всю ткань покрывали обугленные дырки.

На салфетке стояла алюминиевая глубокая миска, и в ней что-то плавало.

Наверно, супчик. Вот он ожил, и из тарелки стали вылетать брызги.

Оттуда выпрыгнула симпатичная зелёная квакша, да так неожиданно, что Феечка вскрикнула, отскочила назад и больно ударилась о стеклянную стенку. Квакша же попрыгала по столу и вернулась в миску.

У противоположной стены находился полуразваленный камин, над которым протянулась длинная палка. На ней болтался чайник, покрытый копотью.

Над камином висело много полок и полочек, на которых стояла побитая грязная посуда, стеклянные пузырьки с какой-то жижей, травами, порошками и сушеными червяками.

Возле камина прислонилась балалайка с вырванными струнами. Паучки облепили ее паутиной со всех сторон.

Феечка заметила, что полы в хижине были деревянные и неровные.

На полах лежала узкая вязаная дорожка, которая начиналась от порога и заканчивалась у камина, где ее цвет смешался с золой и копотью. При прежней жизни она, скорее всего, была полосатой и очень яркой.

Рядом со столом стояло очень низкое кресло. Феечка взлетела в банке и увидела, что оно без ножек. В кресле спал великан – ее похититель.

Он притащил ее сюда в кармане рубахи. Какой же великан был страшный и тощий! Он походил на чёрта, как и померещилось Феечке, когда увидела его страшную рожу!

Торчащие в разные стороны короткие волосы обрамляли трапециевидное лицо, а ото лба и до макушки шла широкая проплешина. Закрытые глаза располагались далеко друг от друга, щеки впали, а из огромного приплюснутого носа торчали длинные одиночные волоски, доставая до лошадиного рта.

Уши у великана были немного оттопырены, а в одной из дряблых мочек висела клипса в виде львиной головы с разинутой грозной пастью.

Значит, чёрт просто старый облезлый представитель кошачьих, только слегка потрепался и потерял царский облик?!

Тут великан шевельнулся, потянулся и начал громко храпеть.

Великан раскрыл рот, обнажая голые десны с несколькими гнилыми пеньками.

Сейчас даже через марлю ощущался тошнотворный сладковатый запах испорченных ягод или фруктов, исходящий от черта.

Его короткие штаны доходили до середины икры, а сейчас задрались до коленей, обнажая тощие костлявые ноги. Рубаха с большим нагрудным карманом была такой ветхой и засаленной – смотреть тошно, а ведь в этом кармане томилась пленница.

Предплечья великана покрывал густой рыжеватый мех, который доходил до самых кистей! На щеках был такой же!

Феечка долго с боязнью и, одновременно, с омерзением рассматривала храпящего. Тут он неожиданно открыл глаза, и она даже не успела притвориться спящей, а просто остолбенела.

Великан широко улыбнулся, обнажая пеньки, и, вскочивши с кресла, обхватил руками банку. Он что-то бормотал о том, как доволен, что поймал такую премиленькую малявку.

Схватил банку и стал кружиться с ней по хижине.

Полы оказались ужасно скрипучими и податливыми, и Феечке чудилось, что она плыла по волнам то вверх, то вниз. К тому же дело было не только в ветхих половицах. Черт еле держался на ногах, хохотал и обнимал банку, прижимая ее к груди. В эти моменты Феечка сильнее ощущала тошнотворно-сладкий запах.

Накружившись и наобнимавшись с банкой, великан поставил ее на стол, рухнул в безногое кресло и захрапел громче обычного.

Феечку же от сильного кружения вырвало. Завернувшись в крылышки, стараясь не вляпаться в собственную рвоту, она крепко заснула, несмотря на раскатистый гром храпящего чёрта.

На следующее утро она обеспокоено открыла глаза, чувствуя, что на нее кто-то смотрел.

Так и оказалось.

Она лежала на руке великана и, хлопая ресницами, испуганно глядела на него, а тот, улыбался своим ужасным ртом.