ТАЙНА НАДГРОБИЯ

Оглушённый и почти ослеплённый он шлёпнулся животом о мутную гладь с тусклыми блёсками, неосознанно успевая накрыть лицо обеими руками. Холодная вода поглотила его всего и разом. Сначала как будто многочисленными щупальцами голодной твари она пролезла через ткани одежды, повсюду коснулась тела, затем в считанные секунды промочила его насквозь, освежая чувства и голову. Бестолково и отчаянно заработав руками и ногами, он вынырнул на поверхность и стал приходить в себя, удивляясь, что ещё жив. Пламя вперемешку с чадом жадно глодало искорёженные остатки мотоцикла и повреждённый участок ограды набережной, красными отсветами удовлетворённо играло на воде, на ряби, которая кругами расходилась от места, где он барахтался. Успокаиваясь и одновременно переживая дикую радость от только что пережитых ощущений, он неспешно поплыл в сторону ближайшей гранитной набережной. Течением его плавно смещало от места пожара. Он высматривал, где можно выбраться на слишком крутую набережную, когда некто до неузнаваемости изменённый отсветами пляски кроваво-красного пламени, слегка прихрамывая на левую ногу, выбежал к ограде. То оказался самозванец. Держа шлем в левой руке, самозванец навскидку прицелился из короткого пистолета.

— О, дьявол! — фыркнул Влад в грязную воду и поднырнул под рябь.

С замиранием сердца от мучительного ожидания телесной боли он услышал звонкий шлепок пули, которая впилась в реку возле его плеча; тут же прозвучал и второй, но почему-то значительно дальше. Когда нехватка воздуха в лёгких заставила его опять вынырнуть и глянуть на набережную, личиноголовый ударом ноги выбил пистолет из руки самозванца и с разворота задел пяткой неприкрытый живот противника. Тут же выхватив у того шлем, с короткого размаха стукнул тыльной частью по затылку. Самозванец завалился на чугунное ограждение, сполз на асфальт дорожки и больше не шевелился. Личиноголовый глянул в обе стороны дороги, затем сверху ограждения наклонился к подплывающему Владу.

— Живей! — негромко прозвучал над рекой его лишённый волнения голос, отчётливый, несмотря на гул и треск горящего остова искорёженного мотоцикла. Затем последовало краткое и необязательное пояснение: — Сейчас понаедут!

Он не сказал, кто именно, но и так было понятно, что дорожные патрули. Гранитная стена вогнутым ложем сдерживала мрачную реки, протянулась вверх и вниз по течению, и вылезти по ней без посторонней помощи было нельзя. Личиноголовый перевалился за ограду, соскользнул вдоль крутого наклона, подошвами десантных ботинок почти коснулся воды.

— Хватайся и лезь по мне!

Его распоряжение прояснило Владу, для чего он это сделал.

Кое-как цепляясь за ботинки, затем за тонкие и очень прочные штаны, он подтянулся и схватился за карман скользкой куртки. Куртка из толстой кожи выдержала, и, вылезая к плечам и шее личиноголового, он мокрым слизнем оставлял на одежде сообщника потёки воды и влагу. Подленькое желание воспользоваться случаем и сорвать личину вдруг нахлынуло на Влада, однако он сдержался. Гордость загнала соблазн туда, где содержались помыслы, которые были неприятны даже в воспоминаниях. Упершись коленями в узловатые мышцы плеч, он поднялся к верху ограждения и перелез к дорожке. Личиноголовый с проворством обезьяны подтянулся на руках и следом перепрыгнул туда же, очутился рядом с Владом прежде, чем тот выпрямился. Не медля, он перебежками направиться к оставленному у осветительного столба мотоциклу, быстро завёл его и подкатил к Владу, которого на каждом шагу подводили ноги и шатало, словно запойного пьяницу.

Вскоре мотоцикл лихо уносил их вдоль набережной. Слева за рекой выделились и остались позади очертания Новодевичьего монастыря, а справа, вплоть до перекинутого к другому берегу железнодорожного моста потянулись тёмные, безжизненные и какие-то запущенные стены заводских корпусов и административных зданий. Проскочив под мостом и проехав за развилкой в сторону от реки, личиноголовый у жилых кварталов свернул в тёмные переплетения узких подъездных дорог и проулков. Густые деревья, казалось, давным-давно оплели и пленили невзрачные и невысокие кирпичные дома. Но он рулевым пятном света уверенно рассекал просветы, отыскал за деревьями вытоптанную в траве пешую тропу, и мимо железных сеток, —ограды спортивных построек и поля для гольфа, — выехал к кварталам из серых блочных строений, окружённых редкой и малопривлекательной растительностью. Там они понеслись широкой прямой улицей, и рассекаемый скорым движением воздух, будто неистовый злобный ветер, пронизывал мокрую одежду Влада. Ему не удавалось согреться, отчего зубы намеревались пуститься в дикий пляс и отстукивать чечётку, как только он разожмёт челюсти. Но он их не разжимал столько, сколько оказалось нужным.

10.