Тайна Несвижского замка

– Влипли… Линяем! – нервно распорядился один из нападавших на Плечова, тот, что был выше ростом.

Причём сделал это нарочито громко, так, что даже глухая на одно ухо баба Маша, привычно грустившая за открытым окном на первом этаже, смогла хорошо расслышать все его слова.

– А с этим что делать? Может, всё-таки добить? – равнодушно поинтересовался второй – плотный невысокий брюнет, поигрывая пистолетом в свободной руке.

– Нет… Начальство предупреждало: он нужен только живой!

Коротышка с облегчением вздохнул и скрылся в салоне автомобиля. Положив левую ладонь на баранку, правой запустил двигатель.

Его, по всей видимости, более высокий по чину или должности коллега, тем временем, присев на одно колено, дважды неприцельно пульнул в сторону неожиданно возникшего противника. Мимо.

Но Алексей тоже был не лыком шит.

Нет, оголять оружие в условиях резкой нехватки времени (цейтнота, как говорят шахматисты) он даже не пытался. Зачем? Просто нажал на педаль акселератора и… вогнал свою «красотку» в зарвавшийся «паккард».

Так и не успевший занять своё место рядом с шофёром старшой бросился наутёк. Копытцев выпустил ему вдогонку несколько пуль из своего нагана, но безрезультатно.

А низкий – не двигался, казалось, он просто заснул за баранкой.

С чего бы это?

Майор рванул на себя тяжёлую дверцу и, поведя своим, как он сам не раз хвастался, сверхчувствительным носом, сразу ощутил горьковатый запах…

Миндаль?

Предчувствуя неладное, Лёша немедля схватился правой рукой за густой чуб и, оторвав голову нападавшего от руля иномарки, повернул к себе незнакомое лицо с розовыми, как у поросёнка, щёчками.

В тот же миг тело водителя в последний раз судорожно дёрнулось и окончательно затихло.

Майор положил руку на его сонную артерию.

Всё. Труп. «Жмурик», как говорят в секретно-шифровальном отделе, он и в Африке «жмурик».

Что с него возьмёшь?

3

Ярослав пришёл в себя только спустя шесть часов.

На больничной койке в отдельной палате.

Слева от него на казённом табурете ёрзала до смерти напуганная супруга, впервые в жизни на пару часов оставившая маленького Андрюшку под присмотром опытной соседки (у той самой пятеро ребятишек, правда, самому младшему из них недавно исполнилось семь лет); справа, по свободной от всякой мебели части палаты, нервно расхаживал взад-вперёд Копытцев.

– Ну, как ты, братец? – первым делом поинтересовался он, как только заметил у своего друга «первые признаки жизни».

– Врагу не пожелаешь… – с трудом выдавил Плечов, преодолевая накатывающуюся тошноту. – Что это было? Сначала: кайф, эйфория, затем – провал памяти и полная безнадёга. Депрессия, если выражаться по-научному.

– Ты даже такие слова знаешь?

– А то!

– Значит, так… Тебя хотели усыпить…

– Зачем?

– Ольга Александровна, родная, оставь нас наедине, пожалуйста!

– Слушаюсь, товарищ майор.

– Усыпить и выкрасть, – опасливо озираясь по сторонам, продолжил начальник секретно-шифровального отдела, когда Фигина, покачивая вдруг ставшими крутыми (после вторых родов) бёдрами, покинула больничное помещение.

– С какой-такой целью? – фыркнул Яра, постреливая быстро оживающими синими глазами.

– Это у них спрашивать надобно.

– Организуй свидание.

– С кем? Один уже на небесах… Можно сказать, при моём непосредственном участии.

– Ты его застрелил?

– Нет.

– Сбил автомобилем?

– И опять – мимо.

– Да уж… Стр-р-р-анная история… – выдавил из себя Ярослав.

– А-а… Тот крепыш просто надул розовые щёчки и… сразу умер! Кстати, вот его фотография. Не узнаёшь?

– Не имел чести. А длинный?

– Убёг, гад.

– И его портрета у тебя, естественно, нет?

– Нет. Но, как у всякой, склонной к художеству, натуры, память у меня отменная и очень-очень цепкая. Природой сориентированная на незаметные для чужого глаза детали. Так сказать, изюминки, то бишь – уникальные отличительные черты, имеющиеся у каждого индивидуума.

– Выходит, если я правильно понял, в ближайшее время ты точь-в-точь сможешь изобразить вражью рожу на бумаге?

– Несомненно, – кивнул Копытцев.

– Тогда поехали, – учёный приподнялся на локтях и принялся искать глазами свою одежду.

– Лежи пока, – оскалил в улыбке крепкие, но редкие зубы майор. – Поправляй здоровье. Ведь твоя жизнь висела на волоске!

– Серьёзно?

– Серьёзней не бывает. Эти олухи использовали какой-то новейший барбитурат и немного переусердствовали с дозой. Ещё пару миллиграмм, и ты уснул бы навеки!

– Барбитурат? Что за холодец, братец?

– Я сам ещё толком не разобрался. Эксперты обещали дать исчерпывающую информацию где-то ближе к вечеру, часам к шести.

– Понял. Выходит, ты спас мне жизнь?

– Так точно. Будешь должен! – без ложной скромности согласился с таким утверждением майор.

4

31 мая 1941 года была суббота.

Именно в последний весенний день, солнечный и светлый, Плечова наконец-то выписали из надоевшей больницы. Естественно, на выходе из медучреждения в машине его поджидал верный друг Лёша. Простите, Алексей Иванович. Всё же майор ГУГБ, то есть целый полковник в армейской иерархии.

– Как самочувствие? – вместо приветствия бросил он из открытого окна машины.

– Отменно, – буркнул агент, по-хозяйски усаживаясь на переднее пассажирское сиденье.