Тайна опаловой шкатулки

Не дожидаясь, пока граждане продерут глаза и, выйдя на улицу, пристанут к ним с расспросами, они вернулись в мастерскую, где тут же закипела работа.

С утра вышедших на прогулку горожан поразили сразу два обстоятельства: во-первых, неизвестно откуда взявшиеся афиши, вызвавшие вместе с недоумением общий энтузиазм, и, во-вторых, зрелище куда более необыкновенное: по городу, по направлению к Нейтральному Центру, твердой походкой шагал дон Исхудалес под руку — да, да, под руку! — со своим непримиримым соперником доном Рыжундо. Они шли в ногу и почему-то не ругались. Глаза у первого были красные после бессонной ночи, лицо казалось еще бледнее обычного, но оно выражало такую решимость, что встречные невольно расступались, давая им дорогу. Дон Рыжундо, напротив, был багров от волнения и шумно дышал, как запыхавшийся локомотив. Пока они дошли до здания Конфликтного суда, за ними уже увязалась целая толпа. Дон Исхудалес повис на ручке дверей, дергая ее на себя, и вырвал бы с мясом, если бы спутник заботливо не пришел к нему на помощь. Он толкнул дверь, и дон Исхудалес влетел в просторный вестибюль, устланный коврами, где стояла строгая рабочая тишина высокого учреждения. Не оглядываясь на едва поспевавшего за ним Рыжундо, он побежал по бесконечной ковровой дорожке коридора, на ходу перебирая глазами таблички на дверях:

Прием личных жалоб.

Прием взаимных жалоб.

Прием повторных жалоб.

Комиссия по общим вопросам.

Комиссия по самым общим вопросам.

Отдел отсрочки.

Дон Исхудалес что-то прорычал и бросился к двери с надписью «Секретарь суда». Комната была заставлена столами, за которыми сидело десятка два совершенно одинаковых девиц, ритмично строчивших на машинках. Девицы, как по команде, подняли головы и хором произнесли:

— Не курить! Не шуметь! Не мешать!

— Где секретарь? — закричал дон Исхудалес.

В ответ прямо из стены выдвинулся письменный стол вместе с сидящим за ним молодым человеком. Тот нажал какую-то кнопку, и машинистки застыли с занесенными над клавиатурой руками.

— Заявление? Жалоба? Иск?

— Иск! Я предъявляю иск всему городу!

— Иск не принят.

Стол с секретарем ушел обратно в стену, роботши усердно заколотили по клавишам, а опешившие жалобщики непонятно как снова оказались в коридоре.

— Ничего не поделаешь, — вздохнул дон Рыжундо. — Пошли, брат, домой...

— Ну уж дудки! — взвизгнул дон Исхудалес — Идем в Городской Совет! Я своего добьюсь!

Многоэтажное здание Городского Совета находилось как раз напротив суда. Первый, с кем они столкнулись, был старичок по имени дон Оросус Пугливый. С аккуратной папочкой в руках он суетливо перебегал коридор. Семеня на месте и изо всех сил стараясь улизнуть от нежданных посетителей, он объявил им, что свои претензии они могут изложить в письменном виде в трех, а лучше в пяти экземплярах и оставить их у секретаря. При слове «секретарь» дон Исхудалес так страшно зарычал, что престарелый Оросус присел и быстренько скрылся за ближайшей дверью. Исхудалес и Рыжундо снова заметались по коридорам. В одной комнате их почему то настойчиво посылали в Комиссию по озеленению, в другой попытались направить обратно в суд, в третьей заявили, что Совет заседает только в каждый третий четверг месяца, поэтому придется подождать.

— Но ведь сегодня как раз четверг, тот самый!

— Тем более.

Тут дону Рыжундо пришлось схватить дона Исхудалеса за руки, иначе могло случиться непоправимое. Он нежно прижал к своему объемистому животу извивающегося истца и поволок в коридор. Там они немного поборолись и вдруг почти одновременно увидали еще одну дверь со светящейся надписью: «Идет заседание».

Дон Исхудалес вывернулся, как кот, и прыгнул на дверь. Дверь хрустнула и...

За длинным обеденным столом, уставленным всякой всячиной, на описание которой мы не будем тратить времени, а скажем только, что все здесь благоухало, дымилось, искрилось и дразнило, заседали пять членов Городского Совета. На краешке стола скромно обсасывал куриное крылышко шестой, почетный член Совета дон Оросус. Дон Исхудалес задохнулся от возмущения, дон Рыжундо проглотил слюну.

Заседающие перестали жевать и уставились на ворвавшихся в ожидании, что те извинятся и выйдут вон. Вошедшие между тем не сводили глаз с заседающих, а извиняться и не думали. Наконец председатель Совета встал, вытер кончики пальцев о салфетку и сурово спросил:

— Что это значит, сеньоры? В то время, как мы, доверенные представители нашего многоквартального города, решаем... — тут он строго взглянул на блюдо, с которого задорно торчали поросячьи ушки, — решаем вопросы огромной, я бы сказал, непомерной важности, вы... Короче, что вам угодно?

Первый, второй, третий и четвертый заместители председателя Совета звякнули вилками и выставили на посетителей подбородки.